В этот момент ярко сверкнуло, и где-то в высоте на невидимой стене загорелись правильные печатные буквы.
Они искрились, переливались, похожие на городскую рекламную иллюминацию.
"Нихиль обстат! ", - громко прочитали учёные на бугорочке.
- Нихиль обстат, - повторили Комик и Трагик.
И тогда появился Глот.
Он вышел бодрый, посвежевший и, возможно, довольный.
Одет странно. Без шапки, без рукавиц. В чём-то лёгком, спортивного типа. И в росте значительно прибавил.
Он улыбался.
Втихаря и Тушисвет к светящимся буквам стояли спиной, они ещё ничего не поняли и не видели Глота.
Зато Трагик с Комиком увидели. Они улыбались. Встряхнули Будорагу, он поднял голову, и взгляд его посветлел.
- Глот, - шепнул он, - забери нас, мы же твои герои.
Прошептал и стал ждать ответа, через бессилие голову прямо держал, твёрже ногами в землю упёрся.
- Что?! - обернулся Тушисвет.
- Чё? - вытащил из кармана предмет власти Втихаря.
А Глот оказался уже у них за спинами, неизвестно когда преодолев вонючую лужу.
- Освободите дорогу, - вырвал он у Втихаря предмет власти и бросил в горючее.
- Вы за по ответите перед...
- Имприматур! - весело и громко провозгласил Глот.
- Чё??
- Я не простой начальник! - предупредил Тушисвет, отходя подальше и направляя предмет власти. - Пройдёмте добровольно. Вы должны дать отчет вот за это. Ваш заговор...
Тушисвет снял шапку, и все увидели, что голова у него основательно забинтована. Он получил ранение, когда налетел на прозрачную стену.
Глот пошел прямо на вытянутую руку.
Трое стояли.
Втихаря делал вид, что ищет в луже с горючим свой предмет власти.
Учёные и остальные ждали развязки.
- Идите прямо! - выкрикнул Глот, когда коварный Втихаря бросился на него со спины.
И они пошли прямо в бензиновое море. Будорага всё ещё крепился, твёрдо смотрел перед собой.
А Глот стал защищаться.
Его повалили. Держали за волосы. Пытались засунуть пальцы в рот. Закручивали руки. Он им был нужен во что бы то ни стало. Это последний шанс. И они старались, наседали.
Глот что-то сделал, и Втихаря странно изменившимся тонким голосом завопил:
- Я под охраной!
- Я подчиняюсь напрямую! - пискляво и не менее неожиданно подхватил Тушисвет.
- Меня уважают и боятся, - продолжил Втихаря. - Потому что мы из народа! Потому что нас любят! Потому что мы не для себя! Но всем не угодишь! Зато ради большинства! Мы тайные вершители! Устроители! И там, и здесь! Всесильны!
- Посягательства обречены!
Нельзя было понять, где чья рука, где чья нога.
А быстрые странные выкрики всё возносились и возносились в высокое белое небо:
- Сначала нам, а потом друзьям!
- Делайте вид, что ничего не произошло!
- Если и произошло, то на всех не повлияло!
- На идею!
- На суть!
- А лучше не суйтесь!
- Не надо самовольных тем!
- Чтите!
- Усвойте!
- Цените!
- Вершите!..
При этом они удивительно тонко визжали и ошарашивали своим поведением людей в касках, которые ровным счётом ничего не понимали - глазели и дурели.
Когда откровения иссякли, Глот неожиданно отклеился от живого клубка и побежал.
И вовремя. Потому что к месту схватки устремились пятеро в касках. Из тех, которых уже ничем не удивишь.
А трое шлёпали по взрывоопасному морю.
До стены, где всё ещё горели буквы, оставалось три метра, когда их обогнал Глот.
Он исчез, но появились его ладони, и за них слабыми свободными руками ухватились Комик и Трагик. Их спины заколыхались, завибрировали, помутнели, стали уменьшаться, искажаться, как это бывает в комнате смеха... Вот они растаяли почти на нет.
На жирной жидкости остались волноваться пенистые круги и оброненная Трагиком рукавица.
А спина и затылок Будораги еще не успели раствориться, когда в полной тишине в этот затылок и в эту рыхлую спину стоящий на коленях Тушисвет выпустил три хлесткие порции достижения человеческого прогресса.
Затылок Будораги дрогнул, спина разом обмякла и быстро исчезла в ледяной прозрачности.
Буквы погасли.
- Зажигай! - страшно и отчаянно закричал Тушисвет.
- Залп! - скомандовал вспотевший и обессиленный Втихаря.
И люди ожили, бросились по своим местам.
* * *
Через минуту горючее вспыхнуло грязным жадным пламенем.
Копоть рванулась к небу и затрепетала, разметалась, растеклась в холодном воздухе.
Пламя шумело и ухало, будто дышало, задыхалось от тяжелого бега, от непосильной ноши.