Он, сцепив зубы, на цыпочках прокрался к двери, поискал дырочку, согнулся пополам… нет, ничего не видно! Придётся открывать дверь. Тихо. Всё равно придется. Не сегодня, так завтра.
И тут его во второй раз оглоушило-ахнуло, неописуемость по членам прошлась, ума-зрения лишила.
"Чёрт побери! Что же это со мной в самом деле?!
воскликнул он мысленно, ощупывая себя в дальнем от двери углу комнаты. — Прямо-таки наваждение! Нужно поискать новые носки. Я их специально отложил для работы".
Он сунулся в чемодан, обнаружил чудесные, ни разу не надёванные носки, припасенные для первого выхода на должность, поспешно уселся на диван, и только было изогнулся для приятной процедуры, как дверь распахнулась, и... он увидел её!
И вновь с Вячеславом Арнольдовичем произошла ужасная трёхминутназатная нелепица. На этот раз он превзошел самого себя - он даже взвизгнул, дико прыгнул и забито нырнул за спинку дивана, словно его застали без спасительного фигового листочка.
Целую вечность длилось молчание. Вячеслав Арнольдович включил замороженное состояние, закостенел и мог бы пробыть в скрюченной позе еще одну вечность, если бы его чудесным образом не привели в себя совершенно безобидные земные вопросы.
— Товарищ... вы еще раз извините меня... (молчание). Я, собственно... (молчание). Здесь идёт ремонт? Или я не туда попала? Я хотела, собственно... (молчание) узнать Марья Ивановна, что — переехала? Она здесь больше не живет?
Не сразу Нихилов оттаял. Заёрзал, приподнял голову. Кто бы мог знать чего это ему стоило! Нет, он не посмотрел ей в глаза, он лишь робко осмелился взглянуть на ее руки с цветами и коробкой. О, какие тонкие чуткие кисти, неужели они возможны здесь? Красотища!
"Возмездие! - стукнуло в голове, - это то, о чем он мне говорил. Мысли — чепуха, коробка — чепуха, но она - возмездие!"
"Я сам! Я сам!!" — чуть было не завопил он, но тут способность здраво вести себя волной хлынула внутрь - туда, где всегда на страже то, что отвечает за нормальность и хладнокровие. Нихилов был спасён и свободен. Обрел драгоценный дар речи. Как всякий земной интеллигент, он стеснялся предстать перед красивой женщиной босиком.
- Простите, пожалуйста, - криво просиял он, поправляя ладонью прическу, - я тут недавно... Второй день. Меня поселили.
- А Марья Ивановна? Прежняя хозяйка этой квартиры?
Внезапно он осознал, что теперь она смотрит испуганно. Она безжалостно ела его глазами, да так, что он отчего-то вспомнил Достоевского, Свидригайлова и Петра Константиновича Верховенского, с которыми шапочно познакомился давным-давно в студенческие годы. Потно и жарко сделалось ему.
"Что за красавица! Как она может ходить по этой земле нетронутой, одна, с цветами и... Что у нее в коробке?"
А бедная девушка вдруг побледнела, пошатнулась, глаза ее разом наполнились тем самым извечно-тоскливым пониманием, от которого в одно мгновение немеет тело и холод белого ужаса парализует мозг. Нихилов догадался, что с девушкой что-то стряслось.
"Трагедия? - пронеслось в голове. - Неужели свидание? Обманута?!"
И побледнел. Оставаться безучастным было бы преступлением. Ахать и охать так же. Вячеслав Арнольдович смело покинул настоенное место, прошлёпал босыми ногами по грязному полу, учтиво и официально предложил: - Садитесь, пожалуйста.
И тут же, видя ее безучастность, не посмев прикоснуться к ней, скоренько забежал за кресло, жестами и мимикой стал предлагать присесть. Она повиновалась, деревянно села, машинально поправила платье, поставила на колени коробку, положила сверху цветы. Позабыв о босых ногах и прочих бренных бытовизмах, он опустился напротив на диван, наконец-то ощутил себя хозяином, терпеливо ждал, наполнившись гостеприимным достоинством, барабаня по коленкам волнующимися пальцами.
А ей было совсем не до него. Она всё поняла. Она опоздала. Ей бы чуть раньше, хотя бы на месяц, чтобы попрощаться, когда уже Марья Ивановна...
- Вам, может быть, водички? - он наконец-то сумел улыбнуться. — Это от жары. Посидите, и все пройдет.
Она не ответила. Он решительно встал, вышел, закрыл входные двери, обулся, принес воды. Она выпила.
- Еще? - принимая стакан, участливо поинтересовался он. - Легче?
- Спасибо, не нужно. Я пойду.
- Нет-нет! Вы посидите, вам обязательно нужно посидеть. Вы очень бледны. ("На вас лица нет", — хотел было добавить, но вовремя одумался.)
Она кивнула:
- Если вы позволите...