Он для начала поздоровался, но никто не ответил, тогда Вячеслав Арнольдович немного растерялся, и вместо того, чтобы, как им было намечено, пройти к окошечку и спросить Катю, прошептал скромно и сдавленно:
- Хто храйний?
- Я, дорогой, — пробормотала какая-то старушенция объемных величин.
И Вячеслав Арнольдович покладисто пристроился подле нее.
"Вот жизнь, - думал он, избегая смотреть соседям в глаза, - нет, чтобы спросил, порядочного человека: "Скажите честно, вы здоровы, не заражены?" его подвергают недоверчивым осмотрам. Коновальство и только".
И долго он еще размышлял, негодовал и успокаивался, пока не принял ко вниманию резкий тревожащий зов:
- Нахайлов! Нахайлов!
Звала девушка в белом халате, очень, нужно сказать, безобразно смотрящаяся девушка, а может, и не девушка вовсе, бесформенная, блеклая и роста двухметрового.
- Есть Нахайлов? — обводила она публику равнодушными глазами, потом заглянула в бумажку, которую держала в руках,
или Нахийлов?
Нихилов вздрогнул.
- Может, Нихилов? - как можно деликатнее спросил он и покраснел.
- Может быть, и Нихилов, а вам-то что?
- Так я и есть Нихилов.
- От Зои Николаевны?
- Да, да, — мелко закивал Вячеслав Арнольдович. "Как, однако, все быстро кончилось!" — обрадовался он.
- Ну вы даёте! Что же вы? Не сказали, стоите! - Девушка возмущалась лениво, чего-то ждала.
- Ну, давайте же! Где там у вас?
- А чего это его без очереди? Чё он, особый? Надо же — обнаглели! На шею, ироды, сели! Дожились, уж и экскременты сдаем по блату. Тьфу ты, срам! Хад! — возмущалась публика.
- Да уймитесь вы! Чё орать-то! Больной человек, инвалид! Ну где там у вас? Давайте!
Нихилов потоптался в нерешительности. Что он должен был давать? У него ничего не было. Может быть, деньги? Или документ какой?
- Паспорт? — заглянул он в глаза девице с надеждой.
- И паспорт, и какой участок, и куда устраиваетесь, и где проживаете, но это потом. А где ваш...
- Иши ты — инвалид! Парашит, а не инвалид! Ша што боролись?
- За связи, бабуся, за блат! — обрадовался скандалу неопрятно одетый мужчина.
- Где ваш коробок, что вы в самом деле! — выкатила стеклянные глаза девушка.
- Коробо... Нету меня. Я знаете...
- Ну чёж вы, Нэхайлов? Идите и несите! Вы думаете, мы все вас тут ждать будем? Мы за вас вашу работу не сделаем, - и девица захлопнула дверь.
- Во! - возмущалась очередь, - не согласовали! Он, наверное, думал, что тут за него кто-нибудь выложит-наложит!
И под лютый гогот Нихилов, багровый и трясущийся, выскочил восвояси.
Свет померк, остался черный, колючий ком в груди. Как он проклинал и ненавидел очередь и порядки! А Зою Николаевну!.. Зою Николаевну!! ух ты эту Зою Николаевну! Не сказала, не предупредила, отправила на посмешище, так что и в шутку ничего не обратишь. И не переключишься. Быдлятина! А Катенька-то!.. Лошадь, а не Катенька!
Знакомства, звонки! Грош цена таким связям! Лучше бы в очереди постоял, никто бы не смеялся, еще бы посочувствовали, подсказали, где туалет... А потом пропустили бы без очереди. Нет, в обществе без друзей нельзя! А что теперь?
Ничего. На следующий день Нихилов благополучно сдал часть анализов. Кал в коробочке спичечной. Мочу в банке. Правда банку принес литровую. Чтобы еще раз не опростоволоситься.
Поставил банку и коробок на стол, сел, как было приказано, данные свои сообщил.
- Бумагу с коробка дядя за вас снимать будет, ишь как умотал, как бандероль!
- Простите, извините... я сейчас... - Нихилов живо размотал бумагу. - Куда его?
- Чего?
- Коробочек.
- В карман себе, - пошутила вторая женщина в халате, что возилась с пробирками, и громоподобно фыркнула. Нихилов солидарно осклабился.
- Чё, в первый раз, что ли? Не молодой уже, в армии не был, значит, - говорила та, что данные в карточку вносила. - Катя, иди, бери пациента. Шедеврик, а не мущина! Положите вон на стол свой коробочек.
Вышла та самая Катя, оценила стеклянным взглядом, не узнала.
- Входи, тоже мне... шедеврик.
Зашел Нихилов в комнатёнку, Катя коварно (так показалось Нихилову) улыбнулась, приказала снять. Снял. Все что нужно сделал. Автоматически. Не переспрашивая. Забыв себя и вселенную.
- Готово, свободны, одевайтесь! - приказала сзади Катя.
Никогда еще так быстро Нихилов не одевался. Красный, чумной. Вышел, попрощался и пошел, стараясь показать, что с ним всё нормально и никаких неудобств он не испытывает.
"А что, и такая работа почётна, - благородно размышлял Нихилов на свободе, - еще как почетна. Гигиена!"