А этот интеллигент образование и не кончил. Выперли.
Мотался где-то три года, мне ни строчки. Связывался, как мне потом рассказывали, с какими-то полубандитами. Эйфорийщик! Приехал измочаленный, потасканный, и на все готовенькое. Я приняла, куда денешься.
Поработал три месяца в парке массовиком-затейником и на диван улегся. Мир вобрать, говорил. Ну я, дура, поначалу ему и книжки таскала и кормила, поила и все прочие интимности. А потом замечаю, хиреет на глазах мужик, одно название остаётся. Дух святой! Нет, говорю, голубчик, давай-ка на свежий воздух!
Выперла его, устроила сторожем, где делать ничего не нужно, успевай только в восемь часов проснуться. Так он на этих складах будку свою спалил! А самому хоть бы что, только штанов лишился. Читал там всё. С папиросой и заснул. Выперли, разумеется!
И опять на диван. Читать-то читает, словно ест эти книги, а в мою сторону и взглядом нужным не посмотрит. Уж пролежни на боках повылазили. Ни одного твёрдого места. Вовка подрастает, папаше подражать стал, тоже тянет его в постель, ляжет и картинки смотрит. Ну, думаю, Вовка, так детей у тебя совсем не будет, достоевщина и тебя съест.
А этому папаше наплевать, книги читает, хлеб жует и хмыкает. Я его и так и сяк шевелила. Как же мне его поднять и выставить? Закон-то на его стороне, у него и инвалидность по психической статье. Устроился, мерзавец! Только на балкон выходил. Пробежку там сделает, поприседает, душ примет и снова на диван. А я всё же женщина, спать-то спим по отдельности. Никакой жалости, сострадания раскольниковского. Всё конспектирует, сопит.
И так год, второй, третий... Сколько слёз пролито! Беда мне прямо с ним!
Попыталась его и травить, неудачно, и слава Богу!
Вышла из положения как-то привыкла, замечать его перестала. Кто ко мне приходит, он глазом не ведет. Каши пшённой в тазике около дивана поставлю, чайник, хлеб, сахар — и ему больше ничего не нужно.
А те, кто у меня бывал, его очень опасались, несмотря на мои заверения в безопасности. Спать не могли, жаловались, что он так и виделся им в потёмках волосатый, в нательной рубахе, с топором в руках у порога, и потом у постели с махом от плеча... Литературщик окаянный! Всю молодость мою загубил!
Спасибо, что забираете, а то мне попался честный мужчина, зовёт к себе, да тесно у него в клетушечке, и не оставлять же этому две комнаты! Теперь-то я вздохну спокойно. И Вовка не останется сиротой. Заживем хоть по-человечески. Не выделяясь.
Да, попозорил он меня! Я ведь его и во двор выводила, надеялась, что заблудится или прибьётся куда-нибудь, или сведут как умалишенного. Так нет, вернётся, в подъезде около двери лежит и спит. Соседи тарабанят: мол, что ты мучаешь блаженного. Им бы только на кого наброситься, кого бы ославить. Стыдили меня! Приходилось впускать. И в лес один раз увезла, милиция возвратила, он им, оказывается, адрес сказал. Так на меня чуть дело не завели. Он же, шельмец, когда без меня, то и показать себя может, форсу набирается, умничает. Устроился, паразит!
Правильно вы его Е.Б. называете. Ебэ, он и есть ебэ, ебэ и останется.
Уж пожалуйста, не возвращайте его мне, я вам и деньги дам, и справку напишу, что добровольно отдаю его, куда вам захочется. Пусть в другом месте книги эти проклятые всасывает! Мне жить надо, семьей обзаводиться, а то все сама да сама.
Заживу хоть прилично. Высосал он из меня кровушки! Уж врачи говорят: смотрите, нельзя так женщине. Я и сама чувствую, что нельзя.
Уж как чувствую! Уж как понимаю! Одно слово: понатерпелась.
"Ф"-акт лобовой (для любителей), с автоматическим упреждением
С трудом переставляет отёкшие ноги Певыква. Тяжко ему в тулупчике и больному подниматься на пятый этаж. Бок болит. То ли от коньяка, то ли от мыслей голова кружится. Исстрадался человек, намучился. Старается не думать о смерти.
"Эх Глот, Глот! Извиняться пришел. Сменились твои планы, не до меня тебе стало. Меня не обманешь, Глот. Избавиться ты от меня решил, жалеешь, кончилось наше соавторство, крест, значит, ставишь... Ледником прикрываешься, избегаешь отвечать на прямые вопросы. Полную волю даешь, покой советуешь. На кой мне покой, Глот? Покой и без тебя скоро будет... А зачем я жил - так и не ответил. Некомпетентен, сказал. Это ты-то, Глот? Шутишь... Прости, старик, сказал, дел у меня в последнее время тьма, самому нужно кое в чём разобраться. А что, я против, что ли? Разбирайся, составляй планы, анализируй, пиши, выписывай в свои бланки, а мы уж как-нибудь сами доведем до конца это дело, раз уж погрязли в нём по уши. Раз уж глаза напоследок раскрылись".