Думал я так и ничего не придумал.
Толя, когда туда летели, плясал от радости.
"Развеяться мне необходимо", — говорил.
Он театр бросил. Ушёл. Хватит, говорит, поработали на дядю. И развеялся. Пока я с этим Е.Б. возился, пока исповедь жены принимал да с Ванькой в прятки играл, мой Толя тем временем буянил в кафе, бил посуду и орал, что выйдет из игры, потому что плевать ему на прошлое, на Оксан и Глотов. Вывели Толю на улицу два местных завсегдатая, уделали на что были способны, и довольные пошли девок снимать.
В гостиницу Толя пришел в два часа ночи. Без "командировочных".
"Колька, — говорит, — любишь ты Оксану, а зачем ты ее любишь, знаешь? А я тебе скажу. Чтобы убил ты Нихилова, ослепленный любовью. А? Что! Были такие позывы? О-хо-хо!"
Хохотал он, укатывался. Предлагал заявить на Глота куда следует или совершить коллективное самоубийство. В учебники по криминалистике, говорит, войдем, и психиатры в лекциях упомянут.
Спать я его уложил, позавывал, пообзывал он меня с часок и затих.
Прав он, были у меня позывы прибить Нихилова. И за что — не знаю. Только за то, что он на Оксану посматривает? Так за такой грех в каждого второго вслепую можно попасть. Один Борька Маткин чего стоит. Нет, перерос я эти мохнатые позывы. А Нихилов
пешка. Срубленная. Его с доски убрать забыли. Он мечется потому, что по привычке в ферзи рвется. Он, как мой сосед коммунальный, — говорит о разоружении, а пистолет без волнения и экстаза видеть не может, всерьез в трагедизм не проникает, и сам трус трусом...
Много таких как Нихилов. Всюду они. И почему Глот именно за него уцепился? Сдаётся мне, что из-за прошлого. Было что-то у Нихилова с Глебом Инаковым, сыграл роль Нихилов, а теперь нам доигрывать приходится.
Е.Б. ничего мужчина. Голова огромная. Редких величин. Неопрятен несколько, языком губы облизывает, ну да это простительно — столько лет без выхода в свет. Шевелюра — а-ля Бетховен, живот в меру для возраста, глаза только сонные. И кожа у него белая, как снег. Ведь без воздуха. А сведущ — дай Бог каждому! Ну еще бы, если жене верить — такую прорву книг перепахал. Миллион теорий и гипотез знает. "Ждал, — говорит,— придёт время, позовут меня. Понадоблюсь. Потому и готовился". Вот как! Тут живёшь и на два часа боишься планировать, а он "ждал и готовился". Рахметов. Бумаги с собой взял. "Рукописи". Два чемодана.
Собрать его оказалось не так просто. Долго мы ему пальто не могли найти. Деньги-то глотовские Толя промотал. А этот философ пять последних лет вообще на улицу не выходил. Пришлось потратиться. Телогрейку купили. И шапку ему жена отличную выдала. "Для такого дела, — говорит,— не жалко".
Кстати, и там уже холодок чувствуется. Но население пока успокаивают, дескать, временно. Временно-то временно, а теплой одежды уже непросто купить, и продукты с прилавков исчезли, хлеб да банки.
Путешествовать с Е.Б. одно мучение. Он, только нас жена за порог с радостными досвиданиями проводила, с лестницы во весь рост загремел. Пока лежал на своем диване, разучился ходить. Подпрыгивает на каждом шагу, на красный свет лезет, прохожих толкает. Три раза нас водители отчитывали, пять раз оштрафовали. Так что сели мы в самолет без копейки. И в салоне он чудить начал.
Только взлетели — в туалет ушел. Два часа не было. Люди волнуются, стюардесса дверь взламывать собралась, а он, оказывается, уснул. Ну Толя объяснил, больной, дескать, человек, со всяким может случиться. Как еду принесут, добавки клянчит, я, говорит, привык к "Геркулесам" и перловкам. Поесть он правда — не дурак. Наелся, читать стал. Посмотрит на страницу и перелистывает. Я думал — не читает. Поспорил с ним. Он даёт мне книгу и пересказывает содержание двух страниц. Знает Глот, кого подбросить Нихилову.
Мы его на такси привезли, подвели к двери, проинструктировали и домой помчались. Что дня-то дожидаться?
Ну а в целом поездка ничего, гомерично прошла. Да и Глоту приятно помочь. Глот как-то странно объяснил необходимость появления этого дневниковского Е.Б., мол, он может затормозить "нихиловский процесс". Какой процесс? Зачем тормозить? Да и как он сможет затормозить? Перевоспитает, что ли? И возможно ли перевоспитать, в какую сторону?