Нихилов силился сказать. Не мог. Вращал зрачками и бледнел.
- Э, старина! Это ты зря. Это от холода. Есть у тебя камин, рефлектор, "козел" какой-нибудь? Ты что - в такой холодине спишь?
Отпустило Нихилова.
- Сломался рефлек…тор, — не спуская глаз с Е.Б., прохрипел он и медленно выпрямился.
- Ты, я смотрю, зажал продуктишки, — полез Е.Б. в хранилище. — О, да тут у тебя паштеты! Славненько! Узнаю чертяку! Запасливый ты, Веча! Как и прежде на черный день в белый день за щеку прячешь. Молодец! Мне теперь калории нужны. К жизни я возвращаюсь.
"Точно — откинулся, сидел!" — ёкнуло в Нихилове.
- Пора, брат, пора! Насиделся я, належался. Пшёнка, хлеб да вода — вот и вся еда. Не то что твое изобилие!
"Ну да, что же там — паштетами, что ли, кормить будут!" — Нихилов попятился к двери.
А Е.Б. наминает, знай себе в рот кидает, опорожняет и говорит с набитым ртом:
- Мне бы еще годик, чтобы все было по предначертанному, да что-то на люди потянуло. Свободой подышать захотелось, веришь ли, мочи нет! Потому и пошёл на это.
"Бежал! Вот я влип! Так, так! Он же и меня втянуть хочет. Если откровенничает, то, значит, паутиной опутывает, чтобы я потом, если к примеру... пикну, то он... меня... Срочно в милицию! Мол, так и так, ворвался беглец, рецидивист, Е.Б. и всё прочее... Ой, а шапка! Где ж он её? И чемоданы! Уже успел! Уже кого-то..."
- А ты что не ешь? — Перестал жевать Е.Б., — давай, садись! Не желаешь? Ну смотри! Совсем ты, Веча, не изменился, вот только на дворнягу стал смахивать. А так - рожа круглая, нос картошкой, глазки на макушке... Хорошая ветчинка! Я по ней тосковал! Ух, отъемся!.. Кулак-то вперед в экстазе не выбрасываешь? Помнится, еще тебя ловили: воздух в комнате отравлял. А теперь как? Помню, помню... Ты это куда?..
"Убьёт! Убьёт! — прыгал Вячеслав Арнольдович вниз по лестничной площадке, машинально считая раскаленные бетонные ступеньки. — Догонит, вдарит ножом, квартиру бензином, и всё! Ему терять нечего!"
- Стой! - вопил Е.Б., настигая Нихилова. Стой! Придурок! Мне трудно бежать! Стой!
Тут, делая поворот, Вячеслав Арнольдович запнулся и пролетел вниз головой целую обойму ступеней. Ударился лбом о чей-то резиновый коврик, остался лежать, ждать смерти. Лютой смерти.
"Сейчас по затылку кастетом или ножом под левую лопатку. Хрясь! И меркни мир! — Он отчетливо представил себе эту сцену, возмущение и протест против смерти потрясли каждую клетку тела, но мозг отказывал в сопротивлении, не распорядился даже пошевелиться. - А если садист, то уши отрежет или еще что..."
Но когда Е.Б. осторожно тронул его за плечо, нихиловский визг потряс все этажи. Дом дрогнул. Отпрыгнул Е.Б.
- Что ты, Веча, рехнулся!
- Давай, не мучай, прохрипел Нихилов, выпуская слюну.
- Ну ты даешь, Веча, — понял, задохнулся Е.Б., — а я-то думал!.. Стал бы я тащиться через горы и леса, чтобы тебя здесь мучить... Ты, говорят, очень нужный... Ну ладно, пойдем, а то простудишься! В квартире поговорим.
- Убей здесь, не мучай! — заплакал Нихилов.
- Дурак ты! — стал подниматься Е.Б. — Не из зоны я. От жены уехал. Ну давай, сбегай в милицию, веди сюда. Только сначала обуйся, а то вон — пятки уже побелели. А я-то думал, что ты хоть со временем...
Всё понял Нихилов. Злость закипела в нем. Обида хлынула в сердце.
Поднялся он и, пересиливая колючую боль в ногах, бросился догонять Е.Б. .
"Кем я должен стать со временем? Кем! Падаль вульгарная!"
Если бы он успел опередить Е.Б., то дверь перед самым его носом захлопнулась бы! Навечно! Не пустил бы ни за что! Но Е.Б. уже сидел на кухне.
- Ты смеешь оскорблять меня! Ты, которого вышвырнули за аморалку, который забирался по самые уши в клоаку! Который бездарен, как!.. — заорал Нихилов, кривясь от острой боли в пятках. — Ворвался среди ночи и издеваешься! А может, я болен! Может, я такой человек! Да ты!..
- Ты о чем, Веча? — аппетитно жевал Е.Б.
- Да ты!.. — захлебнулся Нихилов.
- Да, я. А ты?
- А я!..
- А ты, Веча?
И Нихилов сдался. Поглощал его Е.Б. своей колоритностью, целенаправленностью, знанием того, зачем он здесь и почему. И всегда поглощал. Ничего годы не изменили. Прежние оба. Только сморщились и разрослись, да информации поднабрались.
- Дружить нам с тобой, Веча, надо! Сам поймешь почему. Давай-ка обуйся. Или хочешь, чтобы тебе ноги оттяпали? Это у нас могут.
Злость отошла. Зато пятки заныли, и Вячеслав Арнольдович помчался за шерстяными носками.
Когда он вернулся на кухню, Е.Б. расправился с содержимым консервных банок и всем остальным из холодильника и запасника, сидел, курил нихиловскую сигарету.
- Шестнадцать лет не курил, веришь? А теперь буду. Теперь можно и наслаждений чуток. — От сигареты и еды у Е.Б. шумело в голове, он пьяно улыбался. — Ну, друг, программа минимум выполнена, берусь за программу максимум. Теперь-то мир обретёт шматок недостающего ума...