"Теперь, —полагал человек,— люди сами примут верный путь, определят своё место в жизни и постепенно придут к гармонии. Воцарится мир и справедливость в бесконечность. И все будут свободны, равны и счастливы".
И называли человека Основоположником.
Но шли годы, десятилетия, текли века, и замечать стал человек, что книги его читают всё меньше и меньше, что пылятся, золотые корешки на полках, что приобретает новые формы зло, и тускнеет, меркнет свет Огненного Слова.
Брался человек за перо, но не шли ему на ум истины. Потому что не знал он, для кого пишет, не верил, что люди откроют его книгу.
Всё реже приходило к нему вдохновение, все меньше верил он в победные силы новых творческих форм. И спросил он себя:
"А изменила ли, улучшила ли действительно хоть одна моя строчка хотя бы одного единственного человека на земле?"
Пошёл он к людям и стал искать ответа на свой вопрос. Спрашивал и находил среди них тех, кто лучше, чем он сам, знал его произведения, кто познал больше его самого, но оставался равнодушным, злобным, бездейственным, или же, как миллионы, упорно рвался к власти, или же был готов пойти за кем угодно — ради хлеба, вина, денег, за должность, наслаждения и удовольствия.
Но еще больше было таких, кто с детства знал и почитал его имя, помнил названия и количество его книг, основные идеи и содержание, но никогда не открывал их, а если и открывал, то только ради поиска забавных сцен и пикантных местечек.
Поразился человек человеку, ужаснулся, поняв, какую ошибку совершил, проклял дело рук своих, заплакала и запричитала душа его.
И взглянул человек на мир пустыми глазами. Бросил перо. Замкнулся в себе и стал жить почти как все, потому что с давних пор считал самоубийство подлостью.
Шли годы, забыли, что жив еще он — человек, бунтарь, врачеватель, учитель, пророк, основоположник. Сам человек забыл о себе.
Вставал по утрам, ел, пил и брался за работу, чтобы получить за нее еду, питье, кров. Смотрел в свободные часы вокруг себя, молчал и ни о чём не думал.
И как-то пришел к нему юноша. Совсем мальчик. Пылкий и непоседливый.
И сказал ему:
"Почему ты ничего не пишешь? Почему губишь свой талант? Почему живёшь так немощно?"
Горько усмехнулся человек.
"Потому что никому не нужны мои книги, мальчик. Их давно уже никто не читает".
"Читают!" — громко возразил юноша.
"Многие читали и, быть может, кто-то читает теперь... Но от этого, мой друг, и на грош не изменился мир. Зло стало извращеннее и хитрее. И, может быть, оттого, что в мире есть мои книги".
"А ты напиши так, чтобы любой подлец не мог читать твои книги без страха, чтобы то чистое, что дала ему природа, ожило в нём, не давало ему ни сна, ни покоя. И чтобы слабый находил в них опору и поддержку. А талантливый черпал бы из них красоту и мудрость для новых вдохновенных творений!'''
Улыбнулся человек.
"Всегда об этом думал. С тем и писал. И не мог иначе. Но пока пишешь для подлеца и слабого сегодняшнего дня, садится солнце, а назавтра всходит новый подлец и новый отчаявшийся. И яд и лекарства сегодня не имеют уже тех свойств, какими обладали вчера. И нет возможности навсегда остановить солнце в зените. И не успеваешь поддерживать и разоблачать".
"Но тогда ты мне предлагаешь смирение! — упрекнул юноша. — И это ты —которого я возлюбил с детства? Ты хочешь, чтобы я жил, как все? Я пошёл за тобой, пришёл к тебе, я мечтал найти в тебе борца и учителя, а ты смирился и обессилел!"
"Но ты один или в лучшем случае вас сто! А что могут сто против миллионов! Против вековых привычек, против природы! Звёзды — и те гаснут! Уходи!" — махнул рукой человек.
"Ну тогда и я скажу тебе правду! — воскликнул оскорблённый юноша, — ты самый великий подлец! Ты поманил за собой, ты отравил и обманул! Ты осквернил искусство! Ты забрал всё!.. Ты вор!.."
"Что ты понимаешь, мальчишка! — вскипел человек. — Ты еще слишком молод, откуда тебе знать, что в моём сердце! Откуда тебе понять, что есть жизнь!"
"Ты трус! — закричал ему юноша, — нет-нет! Ты - просто трус!!"
И так он закричал, что содрогнулся, понял человек, что он действительно Трус. И опустил голову, сдержал ярость и боль.
И ушёл юноша.
Но с той поры не мог человек забыть его. Говорил с ним мысленно, спорил, советовался и хотел, чтобы он стал ему сыном.
Мучился человек и через муки создал книгу. Спешили и страшились люди прочесть ее.
И было в той книге столько горечи и правды, что великие мира запретили её читать.
Но книгу читали. Её нельзя уже было истребить. И вошла в мир грозная смута.