— Клим!, — окрикнул его Хановский.
Лысый вздрогнул:
— Король, падлой буду… Я ж не знал… Мне Саньша приказал, как обычно, на нары этого отправить… А он, сука, замочил конвоира и сбежал.
— А что скажет наш дражайший следователь?
Саньша поднял бледный взгляд, но отводить его больше не стал:
— Не могу знать.
— Что ты знать не можешь, болезный, — почти ласково спросил Берёзова Король Пик, — разве не ты его задержал и допрашивал, как его там…
Хановский щёлкнул пальцами и Лысый мелкими шажками приблизился к креслу Короля, зашептал ему на ухо. Король Пик выслушал его и отмахнулся:
— Да, некто Фёдор Панфилов, свободный человек, опоясанный пустыми ножнами?... Черт возьми, как они только эти титулы выговаривают… А?
— Господин генерал-полковник….
— Король! Меня такое погоняло больше устраивает!
— Да, простите… Король! Да, я задержал его и допросил. Его показания мне показались путанными и малоправдоподобными. Но, с другой стороны, отморозком он тоже не показался. Так, лох сивый, случайный.
— Мда… А потом в Казармах, одном из самых охраняемых мест в Крысятнике, вырубает охрану и исчезает без следов???
— Вопрос к тому, кто его потом отсюда вывел, — мазнув взглядом по Климу, ответил Саньша, — Со мной этот опоясанный вёл себя как натуральный лох. Ну не мог он сам сообразить, как пройти сквозь посты. Ему явно кто-то помог. Надо среди своих искать крысу.
— Черте-что… Клим, я не знаю, как ты это сделаешь, но! За такую наглость кто-то должен будет ответить. Мне насрать, как ты этот вопрос решишь. Напали на моих людей, в их Доме. Ответить нужно жёстко и быстро. Или он будет висеть на стене. Или ты. Всё ясно? Свободен!
Лысый попятился к выходу, то и дело кивая и сгибаясь почти до пола. Когда за ним закрылась дверь, Король обратился к следователю:
— Выкладывай, зачем меня отвлекаешь от переговоров. Что там у Шломма стряслось?...
***
Город готовился к встрече посольств.
Проспект был очищен от зевак, лошадей, телег и мусора. На сотню метров от Южных ворот выставлены ограждения, а дальше, пересекая мостовую, молча стояли шеренги патрульных. Перед ними, на невысоком помосте, расположилось руководство города, так называемые “Шестёрки”: четверо мужчин и одна женщина, за которыми стояло по два офицера-патрульных с древками флагштоков в руках. За каждым из представителей городского Совета развевался флаг Мосторга и собственное знамя Масти: похожие на игральные карты полотнища, привязанные сверху и снизу к тонким рейкам. На четырёх из них красовались по шесть знаков масти, соответствующих каждому советнику.
В центре помоста, на отдельном кресле, чуть более высоком и широком, сидел высокий и худой мужчина, одетый во всё чёрное. На голове его возвышалась меховая шапка с красным верхом, по краю же её были золотом вышиты зубцы короны. Огромные, словно опереточные погоны с единственной Пикой по центру заканчивали наряд. Мужчина безразлично смотрел перед собой, иногда делая какие-то пометки в небольшом блокноте. Остальные представители Колоды сидели немного позади него.
Из этих Шестёрок, расфуфыренных в совершенно невероятные кружевные костюмы “а-ля Средневековье”, я не знал никого. Пятый же, под собственным белым полотнищем с черным профилем Танцующего Джокера мне показался смутно знакомым. Но где я его уже видел, вспомнить так и не смог. Он был высоким, довольно смуглым мужчиной лет тридцати, одетым в длинную лисью шубу до пят, расстегнутую на голой груди. На которой покоилась мощная золотая цепь с каким-то слабо светящимся амулетом на шее.
Между стоящей перед ними группой патрульных расположилось несколько десятков богато одетых горожан. У некоторых из них имелись даже свои знаменосцы с вычурными многоцветными полотнищами. Чего только там не было намалёвано: и драконы, и кареты, и злобные химеры. Больше всего позабавило знамя с грудастой Мерилин Монро, татуированной трефами прямо по обнажённым соскам.
По обеим сторонам проспекта, сразу перед Шестёрками, на новых сколоченных трибунах было ещё более цветасто. Там, возвышаясь над толпой богатых зевак, чинно восседали представители Посольств. Все флаги были здесь: и Княжеств, и Коммуны, и Царства Псов. Даже несколько пар незнакомых мне вымпелов Диких лениво трепыхались на ветру. От пестроты фасонов и оттенков вся эта высокородная массовка сливалась в какое-то шевелящееся пятно.
Проходя мимо трибун, я заметил девочку, одетую в шикарное атласное платье. Она, словно почувствовав мой взгляд, обернулась и провела глазами по нашей шеренге. Анастасия!