Княгиня Врановская-Тихая озабоченно повторила её движение, затем что-то шепнула на ухо и княжна, зардевшись, выпрямила спину и отвернулась.
***
В последний момент меня включили в делегацию монахов церкви Свидетелей Последних Дней. Громозека-Патриарх переоделся в простую на первый взгляд льняную тогу, по случаю холодной погоды напяленную на телесного цвета шерстяной костюм. На голову ему водрузили странную шапку из какого-то дорогого белого меха, с серебряным витым обручем на макушке. Наряд дополняло та самая цепь с ярко светящимся золотым зерном в центре небольшой овальной иконки с изображением глаза. Панагия, символ высшей духовной власти и мощнейший артефакт. Картину дополнял вязистый посох вместо палки, с пылающим в навершии крупным Зерном.
Вослед за Патриархом двинулась четвёрка епископов, одетых в одинаковые балахоны чёрного цвета, прикрывающие всё тело, кроме подбородка и кончика носа. На поясе у каждого, правда, появились натуральные боевые мечи. Благодаря чему даже издалека я без труда различил Ворону. Епископиня ордена Сестёр Молчания шла по правую сторону процессии, перевесив меч со спины на левое бедро.
За ними шла охрана Патриарха. Два десятка пикинеров-Видящих в полных латах, со светящимися наконечниками копий. Ну, а уже за ними шла колонна монахов в рясах разных цветов. Мне достался почему-то темно-фиолетовый балахон. Под которым оказалось очень удобно разместить не только привычный “ПМ”, но и выданный лично Лёшкой короткоствольный пистолет-пулемёт Судаева, ППС-43М. Выделил из личного арсенала, когда мы спешно готовились к выходу.
— Если что, прикроешь, — хлопнул меня по плечу Патриарх.
— Серьёзная игрушка, — оценил я, делая неполную разборку, — Коммуна поставляет?
— Она самая. Смотри, не свети им без крайней необходимости. Такое оружие запрещено в Княжествах, да и здесь доступно не всякому. Игнат, выдели ему два магазина...
Я проверил, как магазины замыкаются в автомате и озабоченно глянул на другой конец зала, где собирались монахи в коричневых и синих рясах. Инквизиторы и Видящие вернулись в церковь в сопровождении Трубадура и Графа. Впрочем, те вели себя так, словно и не случилось несколько часов назад никакого раскола. Только искоса поглядывали на меня, иногда перешёптываясь о чём-то.
Так мы и вышли из дверей церкви и направились стройными колоннами на первый этап переговоров.
Процессия Патриарха медленно двигалась от памятника Крысу к Южным воротам. Вокруг гомонила толпа, по случаю чрезвычайных событий оттеснённая на тротуары.
Патрульные расступились, освобождая нам место. Патриарх со свитой заняли правую сторону Торжища, а городская знать сместилась на левую. Монахи, и я в том числе, выстроились сбоку, лицом к проспекту.
Грузный старик в блестящем инвалидном кресле недовольно посмотрел на Патриарха:
— Что-то вы задерживаетесь, Ваше Святейшество!
— Нужно было помолиться за успех сегодняшнего безнадёжного дела, Шломм, — с усмешкой ответил ему Лёшка.
— Не накаркайте, — сплюнула через плечо “Шестёрка Бубей”, молодящаяся сухая и высокая женщина в костюме, напоминающем “Красную королеву”, — Если они не поклянутся на вашей Панагии соблюдать перемирие в городе, дальше мы их не пропустим.
“Красная королева” немного нервно повертела в руках тонкую стеклянную трубку с заключённым внутри ядовито-зелёным туманом. Внутри тумана медленно плавала небольшая змейка с чёрно-золотистой чешуёй в шахматном порядке. Стоящий рядом с ней Джокер неодобрительно глянул на артефакт, но ничего не сказал.
Откуда-то сбоку вышли три паренька в арлекинских костюмах, с трудом подняли длинные трубы и протрубили в них три раза. Створки Южных ворот дернулись и разошлись в стороны.
В город одновременно вошли две цепочки всадников. Справа двигались всадники в зелёно-красных сюрко, с орлиным знаменем впереди. Слева — всадники в коричневых шкурах поверх лат, с коричневым знаменем Медведей. Полностью покрытые броней, с приведёнными в боевое положение шлемами. Только сюрко в цветах великих княжеств да попоны на огромных боевых циклопах — вот и всё украшательство. Бледновато, прямо скажем, по сравнению с делегациями встречающих.
Въезжая на проспект, всадники разворачивались и становились лицом друг к другу, сдерживая гарцующих боевых циклопов. Трубы взвыли ещё несколько раз, ничуть не пугая боевых коней. Толпа вокруг бурно, в сотню голосов, обсуждала каждого въезжающего всадника.
Снова задудели арлекины, и от ворот, всё так же порознь, въехали ещё по два всадника. Они остановились в сотне метров от нас, после чего на мостовую вышел мажордом в во фраке с нашитыми на него четырьмя мастями: