— Их сиятельства послы княжеств Орлиного и Медвежьего! Посол Великого Княжества Орлиного князь Иван Сергеевич Гребенщиков, наследный князь Староорловский! И Посол Великого Княжества Медвежьего князь Даниил Валерьевич Полянский, наследный князь Дальнезерский!
Два богато одетых аристократа синхронно проехали вперёд, приветственно подняли руки и разъехались в стороны, возглавив колонны своих всадников.
— Её Сиятельство княгина Анна Алексеевна Гребенщикова-Бероева, наследная княгиня Староорловская!
Молодая и очень красивая женщина в дамском седле и высокой шляпке с перьями тронула поводья своей каурой лошадки и, помахав ручкой в белоснежной перчатке, заняла место за своим мужем.
— Её сиятельство княгиня Мария Игнатьева Полянская, княгиня Дальнезерская!
Немолодая, но очень ухоженная дама в богатом дорожном платье проехала к помосту, явно нарушая ход процессии. Затем подняла коня на дыбы и, заставив его развернуться на месте, притормозила напротив Короля Пик:
— Влад, милый Влад! Рада видеть тебя в добром здравии! — Княгиня отправила ему воздушный поцелуй, отчего в рядах богатых горожан пронёсся недовольный ропот, — Жду обещанный тобой танец! Ты не забыл?
— Обязательно. На балу первый танец — твой! — осклабился лидер “Маститых”, кивнул ей в ответ.
Полянская медленным шагом вернулась к своим и заняла своё место по левую руку от мужа. Тот что-то гневно выговорил ей на ухо, но княгиня только отмахнулась от него, словно от досаждающей мухи.
Мажордом зычно объявил:
— Его Святейшество, Патриарх Церкви Свидетелей Последних Дней, Алексий Первый!
Громозека, с невозмутимым лицом, вышел вперёд и поднял посох вверх. С его навершия сорвалась небольшая молния, с грохотом ударила в небо. Сверху посыпался лёгкий снежок, а облака над головой немного разошлись, открыв лучам солнца путь вниз. Обруч на голове патриарха вспыхнул белым светом, отчего его фигура осветилась сверху вниз.
Народ за ограждением охнул и повалился на колени, вздевая руки к светящейся фигуре с посохом.
— Дары, о великий! Дары!
Громозека снова махнул посохом, и снежинки превратились в сотни пластиковых жетонов Мосторга, рассыпавшимися по мостовой во все стороны!
Толпа за малым не смела ограждение, остановленная только палками патрульных. Бедняки и колодные рабы, которых за ограждением было абсолютное большинство, бросились на колени, толкая друг друга. Тут и там слышались вскрики борьбы, кто-то начал драку. Патрульный мастерски хлестнул по головам забияк плетью, мгновенно успокоив остальных:
— Стоять! Ведите себя прилично, скоты!
Патриарх подождал, пока патрульные навели порядок и снова стукнул посохом о землю:
— Главы посольств! Готовы ли вы принести клятву о перемирии на время переговоров?
Оба посла спешились одновременно, подошли к Громозеке. Первым князь склонил голову Староорловский:
— Орлы готовы к переговорам!
Полянский также кивнул:
— Медведи желают говорить.
По толпе зрителей прошёлся волнами лёгкий гомон, а представители Крысятника заметно расслабились. Патриарх снова стукнул посохом:
— Если ли кто здесь, кто не готов сохранять мир, пока клятва не дана?
Настала мёртвая тишина. Мажордом развернулся к толпе и начал отстукивать ритм своей палкой. На десятом ударе Патриарх повторил:
— Есть ли кто здесь, кто обнажит оружие сейчас, чтобы затем не нарушать клятвы, данной этими достойными людьми?
Мажордом отстучал ещё десять раз.
— Заяви свои претензии сейчас, или будешь проклят, если обнажишь меч против послов после клятвы!
И тут из молчащей толпы, распихивая патрульных, вышел воин в чёрных, помятых доспехах. Не снимая шлема, он остановился напротив Громозеки и громко крикнул:
— Я желаю бросить вызов!
— Назовись, — крикнул ему в ответ Патриарх.
— Моё право остаться неназванным! Я вызываю на смертный бой его, — воин выхватил меч и направил острие в медвежьего князя, — Даниил Полянский, я бросаю вызов тебе! Давай, трус, как в старину, на мечах!, — сорвался на визг он.
Толпа загалдела, загомонила. Шестёрка Бубей вскочила с места:
— Схватить наглеца! Патруль!
Патриарх поднял посох к небу, и, рукой черпнув воздух, бросил вверх тугую волну света. Громко хлопнуло. Вокруг зазвенели стёкла домов, и толпа замолкла. Громозека развернулся и осадил взглядом “Красную королеву”:
— Он в своём праве.
Затем повернулся к князю: