— Очень смешно. Вам бы, мил человек, книжки писать.
Павел не ответил.
— Я вот что думаю: сваливать надо. Берем Серого — и на реку. Посуди сам, если даже взять твою бредовую идею о сохранении массы, ходил-то пилотик легко и энергично! А Второй с той же скоростью сейчас по тайге в неизвестном направлении... Где нам ЕГО искать? А тут скоро весь Забайкальский округ...
— Северо-Байкальский, — поправил Павел.
— Какая разница?!
— Тише ты. Так и сделаем... — на крыше землянки показался Эдик, медленно подкрался к самому «коньку» и замер там, прижимая к груди вертикалку. Ствол дедова ружья не пошевелился. Глуховат дед. .
Глядя на Эдика, Павел закончил:
— Наверное.
— Слушай, а тебе не кажется, что наш самозваный командир немного... реальность видит искаженной?..
— Пошли уже! Отползай.
Они отползли глубже в лес, обошли поляну так, чтобы выйти прямо на вход в землянку, и двинулись вперед, стараясь громче шуршать ногами и хрустеть ветвями.
— Слушай, а ну как шмальнет?
— С чего бы ему шмалять? Он же нас видел.
И чтобы заглушить страх — ему вдруг представился Эдик, стреляющий в деда, а потом — в них, с криками «Пошли прочь, пришельцы!», — Павел запел во весь голос какой-то дурацкий шлягер.
Они вышли на солнце.
— Эй, отец! — замахал Павел насторожившемуся ружью. — Встречай, что ли!
Грохнул выстрел. Павел бросился на землю:
— Ты чего?!!
Крик его потерялся во втором выстреле, Павел сразу узнал голос Эдовой вертикалки.
И вновь настала тишина. Она всегда какая-то особенно тихая и звенящая после стрельбы, подумал Павел. А особенно — после того, как поймешь, что стреляли в тебя, а ты все-таки жив. И снова предательски дрожали ноги.
Павел заставил себя подняться и шагнул к землянке, из которой больше не высовывалось никакого ствола, а на крыше сидел понурый Эдик с вертикалкой поперек коленей. Шибанула мысль: а где Борис? Он остановился и какое-то время не мог заставить себя обернуться. Поза Эдика отвечала на все вопросы.
А вдруг ему нужна помощь?
Пошатываясь, Павел вернулся к телу. Было ясно, что помощь Борису не нужна — глаза его были открыты, и по ним ползала мошка.
Павел присел, глядя в лицо друга. Пуля попала в грудь, лицо не задето даже кровью, но искажено такой гримасой, что... Павлу было спокойно. Умом он понимал все, но сердце что-либо понимать отказывалось. Он протянул руку и опустил неожиданно послушные веки. Вот лежит Борис, и это конец. Конец чего? Скорее — начало. Начало неприятностей. Им ведь домой возвращаться... Нашел, блин, время, ротозей! От пули не мог увернуться! - .
Павлу стало стыдно перед собой, но скорее — по долгу морали. Не душой. Он поднялся на ноги и пошел к Эду. Тот уже спустился с крыши и сидел на поваленном стволе дерева, приспособленном под лавочку, у стены землянки. Рядом лежали недообработанные дедом беличьи шкурки. Глядя на них, Павел вспомнил того браконьера. Похоже, они с дедом промышляли вместе. Может, даже отец и сын. Заглянул в импровизированный окопчик. Дед лежал ничком, раскинув руки, с пробитой спиной.
Сел рядом с другом. Помолчали.
— Ну, что он? — спросил Павел, глядя, как солнечные лучи ложатся меж стволов деревьев.
— Бредил он, — отозвался Эдик. — С людьми какими-то разговаривал: с товарищем капитаном Карповым, Никитой... И еще с кем-то. Фашистов ругал. В лицо. Потом — демократов. На ЖЭУ кому-то жаловался. Опять фашистов поминал. Потом предлагал Никите заряжать и не жалеть патронов, когда марсиане заявятся...
Шелест листвы, пение птиц...
— А тут мы заявились.
— А тут вы...
Помолчали. _
— А может, это у него перезагрузка была? — тоскливо спросил Павел. — Ну, пришелец информацию из мозга деда дефрагментировал?
— Может.
— А чего он тогда стрелять по нам начал? Чего пришельцу в биоматериал-то стрелять?
— Ну откуда я знаю?! .
— Так ты же у нас самый умный, типа! Это же всё твои идеи!
— Слушай, давай без истерик, а? Только психов нам здесь не хватало...
— Да уж, психов у нас сегодня целый лес...
Эдик вытащил фляжку с водой, отхлебнул, протянул Павлу. Пить хотелось, а вот при мысли о еде мутило.
— Давай его сюда подтащим.
— Давай.
Тело Бориса оказалось тяжелым, неудобно-мягким. Они подтащили его к землянке и перевалили через баррикаду.
— Закапывать не будем?
— Без нас закопают.
— И то верно. Слушай, Эд, уходить надо. Наигрались.
— Какие, к черту, игры! Ты же тарелку не просто видел, ты к ней руками прижимался! Никто не обещал, что будет легко.