— Сиди смирно! Дернешься — выброшу!
Пулеметчик, которому каска съехала на глаза, дергаться не собирался, а только плотнее забился в угол. Несколько дней назад он видел, как нынешний его противник на спор согнул голыми руками лом.
А к дерущейся толпе уже неслось отделение вэбэшников.
— Платов! Отбой! — заорал Стас.
— Отбой! Отбой! — заголосили внизу.
Так быстро заключенные еще никогда не разбегались по корпусам. Охрана в замешательстве остановилась посреди опустевшего лагеря. Мишень получилась идеальная.
— Оружие бросить! Отойти на десять шагов, и мордой вниз! — пророкотал с вышки Стас и дал очередь, целясь в землю как можно ближе к растерявшимся охранникам.
Кого-то из вэбешников он все же зацепил. Впрочем это только сделало охрану сговорчивее. Еще через пять минут сдались на милость победителям солдаты на всей зоне. Устраивать перестрелку им не хотелось.
— Чего ты добиваешься? — спросил начальник лагеря, вытирая платком лысину, когда Платов вошел в его кабинет. — Убить меня хочешь?
— Нет, убивать мы никого не будем. Просто уйдем. А вы немного посидите в карцере.
— Через полчаса здесь будет подмога, вы никуда не уйдете.
— Зачем врать, а? Твой лагерь строили идиоты. И телефонный кабель они под бараками не от большого ума проложили... Так что сидеть вам до вечера минимум, пока не хватятся, что от тебя доклада нет.
— Не ожидал я от тебя Платов, не ожидал, — снова взявшись за платок, выдавил начальник.
— Уж извини. Ребята, уведите его. И дуйте сразу к автопарку.
Грузовик уже полчаса трясся по дряхлой неширокой дороге, проложенной через хмурый еловый лес. Платов, сидевший в кузове вместе с тремя десятками политических (уголовники забрали весь легкий транспорт, пару новых фургонов и давно умчались вперед), был занят совершенно бессмысленным делом — рассматривал облака. «Вот я свободен, — думал он. — А облака остались точно такими же, какими я их видел, стоя на лагерном плацу. Им все равно: где я, что происходит внизу, как живут люди. И мне ведь, получается, тоже все равно, что с моим миром творится. Мы отсюда бежим. Московкин успокаивает себя, говорит — там мы наделаем шуму, все здесь исправится. И сам чувствует, что обманывается. Но другого выхода не видит. И мой лесной город — утопия. И я не вижу выхода. Бились мы о кирпичные стены этого мира, бились, пока лбы не расшибли. Тот же Стас. Последний инженер, который помимо инструкции по сборке и эксплуатации буровой мог и сам что-то сообразить. Убрали по пустячному поводу. Мы с Вакуловым только-только говорить начали, что народ спивается, и на тебе — попытка подорвать вино-водочную индустрию. Единственную худо-бедно процветающую у нас недобывающую отрасль. Московкин — отдельная песня...»
Но песней вопль Московкина назвать было нельзя.
— Стой! Стой, тебе говорят! — орал он, молотя ладонью по кабине.
Машина вильнула к обочине и, прочертив на тонком слое грязи пологую дугу, остановилась. Из кабины высунулся Стас.
— Чего орем? — негромко спросил он, озираясь на всякий случай по сторонам.
— Там человек в кустах лежал!
— И что?
— А то, что помочь надо! В этих краях люди так просто у дорог не валяются! — буркнул Московкин, спрыгнув на землю.
Платов последовал за ним, жестом попросив других не вылезать из кузова.
В кустах спал, тяжело дыша, подросток. Избитый и грязный. Сложенные ладони он подсунул под щеку, притянул к груди к колени, пытаясь согреться.
— Эй! — тронул его за плечо Московкин. — Просыпайся!
— Нет! — заорал парень, перекатился на спину и закрыл голову руками, словно защищаясь от удара.
— Тише! Тише! Не бойся! Никто тебе ничего не сделает! Найденыш сел, опасливо уставился на взрослых, ойкнул. — Это вы! — выпалил он.
— Игорь! — ахнул Московкин, помогая ему встать. — Ты как здесь оказался? Что с тобой?
— Долгая история, — скривился Игорь от боли в правой ноге.
— Так я историк, ты не забыл? Ладно, в машине расскажешь, пошли потихоньку.
Стас, заметив выходящую на дорогу троицу, подогнал грузовик поближе. Вылез из кабины и протянул Игорю заветную флягу.