Возможности ничем не ограничены.
Но в то время как одни субъекты будут тратить время и ресурсы на освоение территорий, другие смогут вырасти качественно. Создать принципиально новые технологии, которые позволят взять под контроль «первопроходцев» — более мощные процессоры, более совершенные программы, просто другое оружие. Не будем использовать стандартный фантастический образ войны периферийных планет и Земли, всё значительно сложнее. В конкурентной борьбе будет постоянно возникать фактор принципиально новой технологии — причем настолько передовой, что её еще просто не успели воплотить в новой технике. Эта техника даже, может быть, уже спроектирована, её еще просто не успели изготовить. Р. Рюкер в романах «Совтуха.ехе», «Мокруха. ехе» показывает быстрое эволюционирование машинных сознаний, использование новых технологий, острую конкурентную борьбу между ними. Но Р. Рюкер, если так можно выразиться, «делает строго ограниченные выводы» из своих рассуждений: сознательные компьютеры быстро переселяются на Луну и могут эволюционировать там дальше, совершенно не мешая человеку. Нил Стивенсон в романе «Алмазный век, или Букварь для благородных девиц» описывает ситуацию, предшествующую полноценной войне ИИ, но и в эволюции наномеханизмов, которые на манер вирусов постоянно воевали между собой, можно разглядеть грядущие опасности для человека — машины буквально уничтожали среду обитания Ното зартепз.
Опять-таки не слишком веселая перспектива для людей.
Если темп развития техносферы будет настолько увеличен, то это затронет и биосферу. Эволюция как процесс, дающий природе видовое разнообразие, уйдет в прошлое. Естественный отбор будет полностью заменен искусственным, так как естественная передача наследственной информации слишком подвержена случаю. Уже сейчас людям проще использовать генетическое программирование, чем годами возиться с классической селекцией. Уровень управления, доступный ИИ, скорее всего, позволит моделировать и создавать новые участки биосферы. И если ресурсы биосферы найдут хоть какое-то применение в технике — скажем, в нервной системе животных или в семенах растений будут выращивать сырье под биочипы — то возникнет множество созданных «из ничего» экосистем, которые будут населять весьма специфические существа. Помимо всего прочего, эти экосистемы, скорее всего, будут незамкнуты: если сейчас, например, для осетровых создают условия в рыбоводных хозяйствах, чтобы выпустить в реки миллионы чуть подросших мальков, то в будущем можно представить участки территории, где для каждого вида живых существ действуют свои «инкубаторы».
Небезынтересны прогнозы о «сапиенизации биоты» С. Переслегина. Суть их в том, что в истории жизни уже несколько раз возникали «абсолютные хищники» (например, меганевра, большая стрекоза, первый летающий хищник), но природа каждый раз приспосабливалась к ним, ведь другие виды вырабатывали похожие качества или специфические способы борьбы. Так и человек, первый носитель разума, оказался абсолютным хищником — но многие живые существа (крысы, вороны и т.п.), которые живут рядом с человеком и сохраняют независимость от него,— сейчас сравнительно быстро эволюционируют в сторону подражания человеческому мышлению. Фантасты не устают рисовать перед читателями новые картины разумной биосферы, Геи. Показателен в этом смысле роман В. Кузьменко «Древо жизни» — герой, наведя полный порядок на Земле, переселяется на другую планету, где, натурально, всё живое, кроме человека, связано единым сознанием. Это сознание очень благосклонно к людям: если зарыть свежий труп в землю, то через несколько лет вырастет дерево, и оттуда выйдет тот самый умерший с малость поблекшими воспоминаниями. Вот уж, действительно, оптимистический взгляд на вещи.
Но можно с уверенностью сказать — изменения, направленные на получение природой своего разума, опоздают. Достаточно сравнить прогресс в возможностях трех «сфер» — биосферы, антропосферы и техносферы. Чтобы биосфере «синтезировать» разум, требуются десятки тысяч лет, и уже наверняка нельзя говорить о согласованности действий тысяч видов живых существ — они могут лишь, не договариваясь, действовать в рамках одной биологической цепочки. Человек куда больше способен к сложной организации труда, благодаря чему может радикально изменять биосферу, пока, правда, больше путем уничтожения, чем созидания. Человек истребил всех своих явных конкурентов среди приматов, а всяческие крысы и вороны просто не воспринимаются как значительная угроза — только как разносчики заболеваний и нахлебники. И, наконец, техносфера во главе с потенциальным ИИ. Понятно, что уровень её самоорганизации будет на несколько порядков выше уровня организации привычных человеческих сообществ. И если главенство человека окажется под сомнением, то что уж говорить о шансах на «сапиенизацию биоты»? Когда Г. Гаррисон в «Неукротимой планете» нарисовал картину согласованного действия тысяч видов живых существ против человека — он о разуме даже не упоминал. Оказалось достаточным телепатии и особенностей местной экологической системы. Когда же биосфера объединена с техносферой — её возможности существенно повышаются. А. Лазарчук в повести «Жестяной бор» (цикл «Опоздавшие к лету») создал образ некоего леса, который для спасения от толп туристов насытили электроникой, разнообразными системами самообслуживания и т. п. В результате там возник некий новый интеллект, который стал активно перестраивать психику жителей ближайшего города, распространяться по информационным сетям. Пришлось выжигать этот лес. А уже в «Солдатах Вавилона», следующем романе цикла, показано почти полное бессилие человека перед лицом обретающей подобие разума био-техносферы.