Серый каракулевый жакет защищал эту особу от холода и сырости. К ней подошел дворник, которому явно хотелось поболтать, и вежливо обратился с какой-то фразой, но возле них тут же затормозило иностранное авто. Женщина загасила сигарету каблуком, иронически взглянула на своего несостоявшегося собеседника и уселась рядом с водителем. Машина отъехала с потушенными фарами.
Вильгельм Цугель был неразговорчив и за весь подъем до форта Бельведер не проронил ни слова. Едва они остановились, Елена опустила стекло, выбросила в окно пачку из-под «Кэмела» и вдруг получила пощечину. Она инстинктивно замахнулась, чтобы дать сдачи, но Цугель схватил ее за руку.
— Ты что, не знаешь, что курить американские сигареты запрещено?
— Идиот! Ты сделал мне больно! — крикнула она.
Чувство бессилия и внезапного унижения довело ее почти до слез, но она сдержалась.
— Так тебе же нравятся шлепки по заднице.
— Даже и не пытайся, сукин ты…
Вторая пощечина тыльной стороной ладони была еще больнее, и не только физически.
— Давай выкладывай, что хотела, иначе я продолжу.
— А если я закричу?
— Ладно, выйдем, — почти мягко сказал Цугель.
Они выехали на маленькую площадь за садами, откуда был виден ряд балконов возвышающегося над Флоренцией форта Бельведер. Темнота и легкий туман не скрывали колокольни Джотто, купола собора чуть правее и башни палаццо Веккьо.
— Дай-ка мне американскую сигарету.
Цугель оперся локтями на балюстраду, вдохнул сладковатый дым «Кэмела» и медленно выпустил его через ноздри.
— Можешь говорить, Елена. Как видишь, здесь никого нет, кроме нас и, может, парочки эротоманов в кустах. Что ты хотела мне сказать?
Елена отдышалась.
— Джованни исчез. Уже дня три не звонит и не показывается. На него это не похоже. И магазин закрыт.
Цугель обнял ее за плечи, и она вздрогнула. Потом навалился на нее, прижавшись членом к ягодицам. Елена не противилась. Чем больше он отвлечется, тем будет лучше.
— Видишь ли, то, что ты сказала, очень меня расстроило. — Вильгельм двигался все более быстрыми толчками. — Ты считаешь, он дал отбой?
— Я не знаю, что думать, потому тебя и позвала.
— Понимаю.
— Я боюсь, что где-то произошел сбой.
— Есть множество еще худших вещей, которых стоит бояться, моя милая Елена.
Цугель с силой толкнул ее к балюстраде, зажал ей рот и загасил сигарету о ее запястье. Елена пыталась его укусить, но он перегнул ее через балюстраду, прижал и скрутил руки за спиной. Сережка выскочила из уха и полетела вниз с двадцатиметровой высоты.
— Если нас кто-нибудь увидит, то решит, что я тебя трахаю, а ты просто шлюха. Может, я сейчас так и сделаю.
Елена, несмотря на боль, спокойно восприняла его эрекцию.
— Что ты от меня хочешь? — спросила она сквозь слезы.
— Ничего, — ответил он, отстраняясь. — Вся охота прошла. Спрячься где-нибудь и не показывайся несколько дней. Если Вольпе станет тебя искать и не найдет, тем лучше. Он занервничает и наделает ошибок, даже скрываясь. А я пущу в ход свои пешки. Теперь хватит. О де Мола я позабочусь сам. Флоренция в двух шагах. Если кто-нибудь к тебе пристанет, сделай хоть его счастливым.
Цугель вытер слюни с пиджака, поправил манжеты рубашки и пошел к машине.
Прежде чем сесть в нее, он с ледяной улыбкой обернулся к Елене.
— Не вздумай искать меня, моя дорогая. Если будет надо, мы сами тебя найдем, не сомневайся.
Елена проводила взглядом удаляющийся автомобиль и потрогала свой живот. Если бы Цугель знал все, то не оставил бы ее в живых. Она огляделась. Площадь была пуста. Тут ноги у нее подогнулись, она рухнула на землю, и долго сдерживаемые слезы полились рекой. По мере того как мысли начали возвращаться в ее голову, тихий плач перешел в рыдания, которые становились все громче. Увидев рядом с собой тень, она вздрогнула и сквозь слезы разглядела чью-то руку, которая помогала ей встать. Рука была явно женская, с ярко-красными ногтями и дешевым колечком на мизинце.