Один из заключённых насмешливо бросил:
— Аристократы дохнут, как простолюдины. Теперь и ты — прах на дороге. Смирись с этим и наслаждайся поездкой.
Я смотрел на них всех — с холодом. С пренебрежением. Они могли быть дворянами, могли носить звания и медали, но все они — уже мертвы. А я… Я только начал возвращаться.
Тело отзывалось странной болью. Как будто каждая мышца вспоминала бой, каждый сустав — марш, каждое дыхание — еще было там, на поле боя. Я чувствовал свою кровь. Немного чужую — но уже ставшую моей.
Словно в венах течёт не просто жизнь. А долг. Призыв моего рода.
Повозка встала. Снаружи — команда: «Лагерь. Готовьтесь к выгрузке».
Но я не спешил.
Я поднялся медленно, глядя в серое небо. Далеко над головой кружила одинокая птица. Чёрная, как знак или даже символ. Как предупреждение или даже, как вызов.
Это тело — моё. Этот мир — теперь тоже мой. И если предки требуют восстановить род — я сделаю, чего бы мне это не стоило.
А если этот мир решит сломать меня, он сам и сгорит до тла в моём пепле.
Я усмехнулся и шагнул вперед вниз в холодный воздух, встретивший меня по выходу из повозки.
Мы остановились у подножия холма, и я с трудом спрыгнул на землю. Ноги будто ватные — тело ещё не привыкло к этому новому моему состоянию. Вокруг — молчаливые лица изгнанников, уставших и отрезанных от мира. Кто-то зажёг костёр, дым струился вверх, а над равниной медленно полз туман, словно пытаясь скрыть нас от чужих глаз. Я с трудом сдерживал дрожь внутри от холода. Да и, наверное, от того, что всё ещё не понимал, где я и кто теперь.
Я сел ближе к огню, стараясь не выделяться, но знаю — все смотрят на меня. Один из моих коллег по путешествию, с обожжённым лицом рассказывал, как его род вырезали до последнего, просто за то, что они осмелились сопротивляться воле иных аристократов. Другой — худой, с благородной осанкой — говорил, что тьма Империи началась именно с гибели старых кланов. Я слушал молча, пытаясь отделить правду от лжи, чтобы понять, что из этого — мне пригодится, а что чужое и нужно сразу же забыть. Внутри всё бурлило, но не мог позволить себе показать это. Я был не такой как внутри меня был стержень, которого в них не увидел.
Я чувствовал их взгляды — полные страха и почтения. Они знают, кто я, хотя сейчас такой же, как и они — позорный изгой. Моё имя — отпечаток прошлого, которое они не могут забыть. Я одновременно презирал их страх, но понимал: именно эти люди могут стать основой нового мира, который я собираюсь построить. Если они, конечно, выживут.
Впервые за долгое время кто-то произнёс моё новое имя вслух. Слово звучало чуждо, но я пробовал его на вкус, словно проверял, насколько оно моё. Никто не звал меня так раньше, но теперь я сам себя называл этим именем. Люди слушали и молчали — я чувствовал, как внутри меня рождается кто-то новый. Кто-то, кто уже не тот, кем был раньше и никогда им не будет.
Ночью сон не приходил ко мне. В голове смешивались чужие и мои воспоминания — словно два потока, которые невозможно разделить. Я видел сожжённые гербы, меч, воткнутый в землю, и женщину, которая говорила мне: «Ты должен был умереть, но вернулся. Почему?» Я проснулся в холодном поту, пальцы сжаты в кулак. Эти сны не отпускали меня, заставляли чувствовать груз того, что произошло и того, что ещё предстоит.
Утром обоз тронулся дальше, и я пошёл пешком, не прося лошади или места в повозке. Мне нужно было чувствовать землю под ногами — каждый шаг напоминал, что я всё ещё жив, что я всё ещё могу выбрать свой путь. Мы шли вперёд, но я не знал, куда ведёт дорога. Только слышал, что мы едем куда-то на Север. Что такое этот север? На горизонте тянулся чёрный лес — место, из которого никто не возвращается прежним по рассказам путников. Но я знал — эта дорога моя. И я пойду по ней, даже если она ведёт в проклятие.
Тишина лагеря разорвалась взрывом криков и лязга стали, аристократы закричали:
— Это Серые Псы! Они убьют нас!
Они ворвались, как чума, несущая смерть. Их было много, около десятка — злобные, грязные, с лицами, исцарапанными жизнью и ненавистью. Один из них, с улыбкой, похожей на поломанный месяц, крикнул:
— Сегодня закончится твоя игра, отпрыск падших!
А я стоял среди темноты, им не удастся увидеть мой страх. Страха нет. Вокруг — горят факелы, пахнет горелой травой. Время быть слабым закончилось.
Резко выхватил у одного из наших стражников меч и крикнул в ответ:
— Пора показать, кто здесь настоящий хищник!
Взмах — и из ладони вырвался вихрь пепла, как дымящаяся волна черной смерти. Пепел засел в глаза, заставляя врагов хрипеть и метаться. Один из них, панически вытирая лицо, свалился в грязь.