— Записывай.
Тот достал свиток.
— «Указ Императора Павла. Настоящим назначаю Пепельного, главу свободного клана Востока, Верховным стратегом Восточных земель. Со всеми правами командования, доступа к Имперским архивам и правом суда на местах. Указ вступает в силу немедленно. В случае возражения Совета Родовой Крови — считать их действия мятежом.»
Секретарь побледнел.
— Милорд… Совет…
— Совет давно забыл, кому служит, — Павел откинулся в кресле. — Они думают, что я гнию. Что я не вижу, кто подливает мне яд в чай, кто шепчет за шторами.
Но я всё вижу.
Алхимик молча протянул нож. Император взял его и сделал надрез на пальце. Кровь капнула на пергамент. Печать была жива. Указ — непреложен.
— Он может быть последним шансом, — прошептал Павел. — Не для меня. Для трона.
Если этот мир рухнет — пускай он будет тем, кто построит новый.
Пусть даже на пепле.
Он закрыл глаза.
— Отправьте указ. Лично. Через корневую сеть гонцов. Пусть дойдёт до него не позднее семи закатов.
Секретарь поклонился и вышел, почти на цыпочках. Алхимик молчал.
Император остался у окна. Солнце заходило. Он смотрел, как дым поднимается над дальними крышами столицы.
— Пепельный… — произнёс он. — Принеси мне порядок. Или принеси мне быструю смерть.Но сделай это красиво.
Огромный зал Совета Родовой Крови залит светом факелов, но атмосфера — будто в склепе. Каменные колонны. Тяжёлые гербы над креслами. Тишина, которую никто не хочет нарушать первым. Здесь сидят главы древнейших родов Империи. Люди, для которых слово «власть» — не стремление, а привилегия рождения.
Император Павел вошёл сам. Без носилок. Без слуг.
Он шёл медленно, как будто каждый шаг давался с болью. Но в глазах — огонь. Не тот, что пылает. Тот, что тлеет годами. И не гаснет.
— Давайте начнём, — сказал он, не садясь.
Первым заговорил герцог Серов, глава Серых Псов. Глаза — стальные. Руки в перчатках, как всегда.
— Ваше Величество, мы получили указ. Но должны сказать прямо: это — безумие.
— Продолжай, — сказал Павел спокойно.
— Назначить варвара, который публично казнит без суда, Верховным стратегом Востока? Что дальше? Отдать ему столицу? Трон?
Поднялся шепот. Другие родовики кивали. Некоторые — сдержанно, другие — агрессивно.
— Он — угроза порядку, — бросил граф Альмен, чья семья держит северные порты. — Народ видит в нём мессию. Они забывают закон. Иерархию. Лояльность.
— Он жжёт всё, к чему прикасается, — вставила баронесса Эльгар, — и вы называете это реформой?
Император поднял руку. Все замолчали.
— Вы правы. Он опасен. Но он — не угроза. Он — последствие ваших действий.
Он прошёл вперёд, почти в центр зала. Опираясь на жезл, инкрустированный малахитом.
— Последние двадцать лет вы строили дворцы. Вы продавали металл за границу. Вы судили бедных по законам, которых сами не соблюдали. А теперь удивляетесь, что появился тот, кто больше не хочет кланяться?
Он повернулся к Серову.
— Я знаю, что вы хотите. Удалить его. Отравить. Объявить мятежником. Но знаете, что будет дальше?
Молчание.
— В каждом городе, где он побывал, его имя носят на устах. Не за магию. Не за силу. А за то, что он слушает. Он не ваш союзник. Он — народ.
Серов встал.
— Если вы продолжите этот путь, то подорвёте собственную власть.
— Она уже подорвана, — усмехнулся Павел. — Я в этом теле — не власть. Я — тень трона. Но пока я дышу — я решаю. И мой выбор сделан.
Он бросил в центр зала свиток. Тяжёлый, с чёрной печатью.
— Указ подтверждён. Без права отмены.
— Это война, — холодно произнёс Серов.
— Нет, — отозвался Павел. — Это уже революция. Просто вы ещё не поняли.
Он развернулся и покинул зал, оставив родовиков в кипящей тишине.
В коридоре его догнал алхимик.
— Вы дали пламени имя. Он сожжёт всё.
Павел остановился, отдышался. Потом произнёс:
— Пусть. Может, тогда на пепле построят нечто лучшее.
А я… я хотя бы умру не как кукла.
Он пошёл дальше. Медленно. Но теперь уверенно.
***
Мы ехали долго. Дни сменялись пепельным ветром, ночи — чужими кострами. Я не знал, чего ожидать, когда указ Императора доставили в мой лагерь. Его держал гонец с печатью, такой дрожащий, будто нес не письмо — проклятие.
Он отдал мне свиток и сразу уехал.
Я прочитал его в тишине.
Варвара не сказала ни слова. Кир — только хмыкнул.
Гонец лгал бы, но чернильная подпись и кровь Императора не врут.