И тогда я её увидел.
На обочине разбитой дороги, под палящим солнцем, стояла девушка. Она. Волосы — белые, как снег, падали на плечи, как шёлк, почти не колыхаясь от ветра. Лицо — резкое, живое, веснушки раскиданы по щекам, как пепел по земле. Глаза — чистейшее небо, с тревогой внутри. А губы… алые, будто кровь, пролитая за имя, которое больше никто не осмеливается произнести в слух.
Но она была не одна
Трое. Вонючие, пьяные, с лицами, покрытыми щетиной и глазами полными похоти. Один уже держал её за руку, другой — смеялся, подбрасывая ножик вверх. Третий срывал с себя ремень. Девушка боролась, как могла, но их было трое, а она — одна. Неравный бой.
Я не подумал. Я просто шёл.
— Отпусти её, — сказал я. Мой голос был чужой, низкий, глухой, как удар колокола.
Тот, что держал её, повернулся, хмыкнул.
— Смотри-ка, господин вылез из болота. Чего надо? А ну-ка пшёл от сюда псина подзаборная
Я не отвечал, видел в их глазах уверенность. Они знали — у них есть сила. Их трое. Я один. Но они не знали меня. Не знали, что я уже умер. И что мёртвым бояться совершенно нечего в этом мире.
Первый бросился на меня с криком. Я уклонился, шаг в сторону — и удар. Локтем в висок. Череп треснул, как гнилая доска, и тело рухнуло в пыль. Второй вытащил нож. Я перехватил запястье, вывернул — с треском. Нож — в живот. Дёрнул вверх, и он завыл, упал на колени, сжимая кишки. Третий отступил, рванул к девушке, хотел взять её как живой щит.
Пепел внутри меня взорвался.
Я шагнул — и волна жара прошла по рукам. Воздух дрогнул. Он заорал, обернулся ко мне — но уже было поздно. Я поднял руку, и огонь вспыхнул в ладони, тёплый, живой. Он сделал шаг — и сгорел заживо. Его лицо кричало, пока кожа слезала с черепа, будто он понял всё — и слишком поздно.
А дальше тишина. Абсолютная тишина.
Девушка дрожала, но держалась. Глаза её не были глазами жертвы. Она вытерла кровь с губы рукавом, посмотрела на меня.
— Спасибо тебе, я уже думала придется выбираться самой из этой ситуации. Леса обычно малолюдны.
Я кивнул. Ничего не сказал в ответ.
— Ты кто такой?
Я подумал, а это очень хороший вопрос.
— Пепельный, — сказал я. — Так теперь зовут меня.
Она вскинула бровь, усмехнулась, будто это имя понравилось ей.
— Варвара, — ответила. — Беглая графиня. Сколько у нас общего, а?
Я посмотрел на неё — и впервые за всё это время почувствовал не гнев, не ярость… что-то тёплое. Едва уловимое. Искру. Но уголь ещё тлел внутри.
И дорога только начиналась…
* * *
Всю дорогу мы шли в молчании. Солнце лениво ползло к закату, окрашивая небо в медные тона. Запах палёной плоти разбойников всё ещё висел в воздухе, но как будто уже не с их тел, а будто с меня самого. Словно каждый шаг отдавался гарью внутри. Но девушка рядом шла легко, почти гордо, будто не только не нуждалась в защите, но и сама могла в любой момент стать клинком. Её походка была уверенной, взгляд — цепким, но не враждебным. Она не боялась меня и это удивляло, ведь мы с ней были практически не знакомы. И вот она идёт рядом с тем, кто только что на её глаза убил трёх человек.
— Ты часто убиваешь так? — спросила она, наконец-то.
Я повернул голову.
— Так — это как?
— Без тени сомнения. Как будто не человек, а… буря, зверь. — Она хмыкнула. — Пепельная буря. В этом есть что-то от поэзии.
Я усмехнулся. Негромко, почти сухо.
— Я слишком долго жил среди тех, кто знал только язык крови. Там, откуда я… — Я осёкся. — Да и здесь, кажется, тоже самое.
Она взглянула на меня пристально, но не перебила. Мы остановились у поваленного дерева. Она села на ствол, пригладив юбку, и жестом пригласила меня рядом. Я сел, ей стало немного неловко. Я всегда нравился девушкам. Нет, дело далеко не во внешности, в моём мире я пачками заманивал юных дев в своё ложе и всё дело было не в деньгах, статусе или внешнем виде. Всё дело было в харизме, которая была у меня от природы. Пара нужных взглядов и пошлых шуточек и вот, она уже готова. А я был готов ко всему уже заранее. Новое тело всё ещё отзывалось чужими болями.
— Меня тоже хотели убить, — сказала она тихо. — В одну ночь сожгли наш дом. Отец пал первым, мать защищала меня до последнего. Я бежала в ночной сорочке, босиком, по снегу. А была тогда весна. Понимаешь?