– Вижу, ты, наконец, почувствовала запах денег и пришла в себя…
Он часто потел, но сегодня было не настолько жарко, чтобы покрыться потом.
– Ты должна быть добра ко мне. Наступит день, когда будешь плакать от благодарности. – Муж нервно рассмеялся.
В его голосе смешались возбуждение, нервозность и страх. Руки судорожно сжимали ложку, дыхание было неровным.
Я ждала возвращения мужа с нетерпением девочки, ожидающей родителей. Часы показывали восемь вечера. В дверь позвонили какой-то мужчина с инструментами и незнакомка с документами, но я лишь взглянула на экран домофона и не стала открывать. Я побродила по дому, словно уставший призрак, а потом задернула шторы, выключила свет и свернулась калачиком на диване.
Через четыре часа на экране домофона появилась знакомая машина. Только тогда я смогла расслабиться. Ворота отворились, и в гараж въехал белый «Мерседес» мужа. Еще до того, как двигатель затих, из задней двери автомобиля выскочил вернувшийся от бабушки Сынчжэ. Он казался раздраженным и насупленным. Я сразу заметила, что его штанины задрались выше лодыжек. Сын рос не по дням, а по часам.
– Сынчжэ, ты поужинал с бабушкой?
Он ничего не ответил и тут же направился в свою комнату на втором этаже. Неужели чем старше становится ребенок, тем меньше слов он произносит? В последнее время он стал смотреть на меня с раздражением.
Мне казалось, что у моего сына начался переходный возраст. Его круглое, симпатичное лицо стало более мужественным, а вокруг рта начала пробиваться щетина. Он все больше ценил личную жизнь и всегда запирал дверь на щеколду. Для Сынчжэ я была незваным гостем, назойливым нарушителем, который иногда стучал в его дверь.
– Как прошла встреча? – Муж взглянул на меня и широко улыбнулся. Тревога исчезла мгновенно при виде его улыбки. Я весь день ждала этого теплого, ободряющего жеста.
Он был крепкого телосложения, но в последнее время начал терять вес из-за стресса на работе. Мне было грустно видеть, как пиджак висит на нем, делая фигуру еще более худой.
– Так себе. Они только и говорили о том, как им тяжело.
Мне не терпелось рассказать мужу о находке в цветнике, но не хотелось делать этого при сыне, который бросил сумку в комнате и спустился в гостиную. Находясь все еще в уличной одежде, он небрежно закинул ногу на спинку дивана и разлегся поудобнее.
– Это что такое? Не очень-то вежливо вот так лежать.
– Что хочу, то и делаю, – раздраженно бросил Сынчжэ, включил телевизор и стал бездумно переключать каналы.
Говорят, в переходном возрасте дети часто ведут себя назло родителям, чтобы почувствовать себя бунтарями. Я вспомнила, как читала, что, если реагировать на подобное поведение, можно легко попасть в ловушку детских провокаций. Особенно запомнилась мысль о готовности подростков в любой момент начать конфликт с родителями.
Когда-то я испытывала счастье от того, что могла создать для него идеальный образ: от носков до прически, от выбора канцелярии и оформления блокнота до бренда сумки. Его превращение в ребенка с безупречным вкусом стало утешением за мое неполноценное и несчастливое детство. Но теперь пятнадцатилетний Сынчжэ отказывался от всего, что так тщательно ему прививали.
Он переключал каналы, пока не остановился на UFC.
– Переоденься, прежде чем смотреть телевизор, – строго сказал муж.
Тогда сын, взглянув на него, молча встал и поднялся на второй этаж. Было обидно осознавать, что тот реагирует лишь на отцовские указания.
Муж взял толстую папку с документами и направился в кабинет. Я пошла вслед за ним. Он бросил на стол брошюры и бумаги с конференции и только тогда обернулся ко мне.
– Что случилось? Опять призрака увидела? – шутливо спросил он.
Муж знал, что я вздрагивала от каждого звука в доме. С тех пор как мы переехали сюда, стала слышать странные шумы, к которым была слишком чувствительна. То, что в квартире я бы списала на соседей, беспокоило и раздражало здесь. Каждый раз, когда я реагировала на шум, муж шутил о призраках, но мне было не до смеха. Не хотелось, чтобы слова, напоминавшие о смерти, витали в воздухе.
Я молчала в надежде, что муж догадается, о чем я хочу сказать. Будто прочитав мои мысли, он заботливо всмотрелся в мое обеспокоенное лицо.
Муж был старше меня на десять лет, и с первых дней нашего знакомства я видела в нем защитника и опору. Тот всегда был тем, на кого можно положиться, будь ему тридцать три, сорок или, как сейчас, сорок девять лет. Часто я размышляла, не похожи ли мои чувства к мужу на чувства дочери к отцу. Отец ушел из жизни, когда мне было всего пять лет, и я никогда не знала отношений между отцом и дочерью. Всегда казалось, что в душе осталась пустота, которую я пыталась заполнить фантазиями о нем.