Теперь я никому не доверяла и решила полагаться только на свои чувства и мысли. Слова Санын и моего мужа оказались ложью. Их фантазии о том, что пятнадцатилетний ребенок способен на убийство, вызывали отвращения. Они просто использовали самого беззащитного человека ради денег и сокрытия своих преступлений.
Я отправилась в клинику мужа на общественном транспорте. Вчера, задумавшись, я перепутала тормоз и газ, поэтому решила временно не садиться за руль. Но, как только вошла в метро, сразу пожалела о своем решении. Толпа, шум и запахи сотен людей вызвали у меня приступ тревоги. Стало душно, и я почувствовала непреодолимое желание вырваться оттуда. Лицо покрылось потом, дыхание стало прерывистым. Некоторые пассажиры беспокойно поглядывали на меня, но я отвернулась, игнорируя их взгляды. На пересадочной станции линии № 2, когда люди начали заполнять вагон, я не выдержала, выбежала из метро и поймала такси. Почувствовала легкий жар.
Внутри клиники царила атмосфера ярких и жизнерадостных цветов. Повсюду были желтые, красные, синие и розовые диваны, а еще резиновые блоки и игрушки, которыми дети играли и бросались. Насыщенные цвета, возможно, радовали детей, но мне они казались кричащими и раздражающими. Я ощущала, как они навязчиво атакуют меня со всех сторон, вызывая чувство хаоса и тревоги.
Когда я вошла, медсестры суетливо поприветствовали меня. Я протянула им печенье и кофе, которые купила в пекарне у больницы, но те, поблагодарив меня, тут же вернулись к работе. Они безостановочно принимали пациентов, вызывали их по именам и выдавали рецепты.
На ярких диванах сидели мамы с детьми. Большинство детей были в таком возрасте, когда они полностью зависят от своих матерей. Когда-то и для Сынчжэ мама была всем миром. Один ребенок начал плакать, и его крик, словно заразив остальных страхом, вызвал цепную реакцию. Вскоре плач разнесся как эпидемия, и зал ожидания наполнился рыданиями. Мамы и медсестры пытались успокоить детей, размахивая руками, предлагая конфеты и игрушки.
Воспользовавшись суматохой, я незаметно прошла к стойке регистрации. Пока медсестра по имени Мёнчжи выписывала рецепты, я стала раскладывать печенье на тарелке, чтобы медсестрам было удобнее его есть. В поисках салфеток я зашла в сестринскую. Внутри стояли металлические шкафы для одежды и медицинские инструменты. Быстро спрятав в сумку коробку с двадцатью лезвиями для скальпеля, я взяла один из скальпелей с полки. В комнате, где медсестры переодевались, не было камер видеонаблюдения. Я вышла оттуда с коробкой салфеток и аккуратно разложила печенье.
– Ой, это яблочное печенье! Мы его обожаем.
– Ах, да? Отлично, мне сказали, что оно самое популярное…
– Спасибо!
Медсестры, наконец, успокоили детей и начали есть предложенное мной печенье.
– Ваш муж только что закончил предыдущий прием, и у него есть немного времени. Можете зайти. – Старшая медсестра проводила меня к кабинету.
– Правда? Спасибо.
Возможно, медсестры тоже считали меня ненормальной, поэтому я нарочито широко улыбалась им. Муж всегда представлял меня окружающим как психически нестабильную, играя роль несчастного, но ответственного супруга… Не думаю, что здесь было иначе.
Я постучала в дверь кабинета и вошла. Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла, и пристально смотрел на меня.
– Что случилось? Почему ты здесь?
– Я все еще переживаю, вот и решила поговорить с тобой…
Муж задумался на мгновение и постучал пальцами по столу.
– Не надо волноваться. Просто делай вид, что ничего не знаешь. Я сам все улажу.
Он совсем не изменился. И вел себя так, словно только у него было право на выбор, никогда не делился своими намерениями со мной.
– А как насчет Сынчжэ? Он не может оставаться у твоих родителей на Каннаме вечно.
– Мда… – муж выглядел раздраженным. – Он, наверное, тоже сейчас не в себе. Когда все закончится, ему нужно будет пройти консультацию… Боюсь, как бы он не начал говорить странные вещи.
– Какие еще странные вещи?
Муж посмотрел на меня с раздражением, словно даже не хотел отвечать на мой вопрос. Он утверждал, что Сынчжэ тоже не в своем уме. Но, как и я, наш сын не был сумасшедшим. Я должна верить в своего ребенка. Нет, я верила в него.
– И еще, насчет той женщины из соседнего дома… Не стоит с ней общаться.