В нем не было открытых переходов между вагонами, а потому варианта вывалиться за борт, переломать себе всё, что только можно и спокойно умереть, чтобы через пять минут встать свеженьким, у меня не было.
Оставалось только бить. Я быстро прикинул, в кого из клановских и их охранников имело бы смысл влететь первым и даже наметил ближайший столовый нож, который остался на моей тарелке…
Но резко повернуться и напасть на одних из сильнейших пробужденных в стране мне не дал басистый голос, что донесся откуда-то позади.
— Если вы ищете Говарда Ротта… то, боюсь, я посчитал его присутствие на собственном поезде не совсем уместным, — я медленно развернулся и уставился на единственного оставшегося сидеть на месте мужчину.
Острих выглядел так, словно всё происходящее его интересует не больше, чем какой-нибудь бухгалтерский отчет. Он говорил с одышкой, часто делая паузы и даже не смотрел на меня, а просто перекатывал между сальными пальцами золотую монетку, раз за разом всё быстрее.
— Остальные члены совета сошлись на том, что и как участник совета он нам ни к чему, — Острих облизнул губу. — Раз с нами теперь истинный глава клана Ротт.
Толстяк впервые за все время приподнял на меня глаза.
Чего?
Остальные клановские просто стояли молча и многозначительно рассматривали меня с ног до головы.
Некоторые, вроде Филиппа Мана, были по какой-то причине весьма взбудоражены происходящим. Мужчина едва сдерживался от того, чтобы не улыбнуться во все тридцать два, и меня это сразу же смутило. Не думаю, что перестановки в чужом клане могут вызвать такую плохо удерживаемую радость, а значит, дело в чем-то еще.
Флейнс же стоял немного в стороне и качал головой. Не знаю, что они сделали с Говардом и Элизой, однако, похоже весь наш разговор нужен был лишь для того, чтобы заговорить мне зубы и потянуть время.
Кто-то, вроде Гродского, смотрел на меня с неподдельным интересом, словно прикидывая что-то на мой счет у себя в голове. Другие же просто мрачно молчали, стараясь не показывать своих чувств по поводу происходящего.
Жаль только, у меня так не получалось.
Я, конечно, понятия не имел, как именно выглядело моё лицо после слов Остриха об «истинном» наследнике, однако готов поспорить, что из всей гаммы испытанных мной эмоций отчетливо на нем можно было прочитать только недоумение.
— Малец. — самодовольно прохрипел Платов-старший. — Ты правда думал, что просто войдешь сюда и всех обманешь? — мужчина выдержал небольшую паузы, а затем расхохотался как не в себя. — А он мне нравится!
— Потише, Глеб, — все тем же ленивым тоном произнес Острих.
Хорошо. Вариантов совсем немного. А конкретно — всего два. Либо я наблюдал за тем, как план Родиона с треском срывается в прямом эфире… а вернее как его срываю лично я, сам того не желая. Либо… это и есть часть его плана. Что, конечно, было в его стиле. Однако мне почему-то казалось, что правда где-то посередине.
В любом случае, лучшей стратегии, чем сделать ровное лицо и следить за тем, как развиваются события я придумать не мог. Уж лучше случая для того, чтобы Родион показал, как хорошо он продумывает все наперед, мне представить сложно.
Платов постепенно успокоился, и когда я уже хотел спросить у совета куда пропал мой дядя с Элизой, позади меня раздался звук открывающейся двери. Я резко обернулся.
Вульфрик Белецкий выглядел точно так же, как и в ту ночь, когда я видел его в последний раз. Такой же важный вид, идеальная осанка и уверенный оскал. Мне показалось, что мужчина смотрит на меня с каким-то высокомерием и даже злобой. Кажется, ему было что сказать.
Не знаю, что именно я ожидал услышать… но точно не то, что он произнес через секунду после того, как вошел внутрь вагона.
— Марк! — его лицо тут же стало куда менее напряженным. — Всё же глаза меня не обманывают! — он быстро подошел ко мне и протянул руку, на которую я сощуренно покосился.
Рядом с Вульфриком стояла Элиза. Она держалась очень странно, а её и без того холодное лицо теперь казалось совершенно непроницаемым. Я быстро глянул ей в глаза через плечо отца.
Мне показалось довольно забавным то, что секундного взгляда хватило, чтобы её маска начала рассыпаться на глазах. Девушка отвернулась, а я медленно потянулся к руке Белецкого.
Разумеется, можно было бы демонстративно оттолкнуть его в сторону, однако что бы это изменило? Да и я совру, если скажу, что его радушность совсем не сбила меня с толку.