Когда Шарифов закончил говорить, Новак уже давно не шевелился. Не издавалось ни звука, кроме капель дождя и тихого бормотания Оливии. Новак больше не дышал.
— Зачем ты все это рассказывал?
— Ну, а когда еще? Иногда просто необходимо выговориться. А ни ты, ни он, ни кто-либо еще отсюда не выйдет живым. Кроме меня, конечно.
— Ясно, — отрезал Себ и, глубоко вздохнув, продолжил. — Да, я — Альфа. И, похоже, Лилит плохо тебе объяснила, кто это такие. Скоро все закончится.
На пару секунд Шарифов потерял бдительность.
— Аха-ха-ха-ха-ха-ха…. Что это было? Угроза? Или последняя попытка спастись? Что ты можешь мне…
Себ не дал ему договорить, заставив замолчать внезапным ударом в живот. Белобрысый, не теряя времени, быстро выхватил прут из его рук и ударил его острым концов в ногу. Прут зашел в бедро на 5–6 сантиметров. От сильной боли Шарифов взвыл и упал на одно колено.
— Я не люблю, когда кричат. Очень тебя прошу, давай без этого, — сказал Себ и провернул прут в бедре на 180 градусов.
Он был так же спокоен, как и обычно. Никаких эмоций на лице. Абсолютное хладнокровие, не свойственное обычным людям. Струйка уже засохшей крови под носом, синяк на щеке, мятая и грязная школьная форма под таким же черным длинным расстегнутом пальто, разбитые в кровь кулаки. Три парня лежат без сознания. Бастер, потерявший сознание от травмы головы. Ли, потерявший сознание от сильного травматического шока. Хиро. И один труп. Все выглядит так естественно и в то же время сюрреалистично. Будто для мира, в котором они вдруг оказались, это норма, а для обычного мира, который разворачивается за стенами этого склада, это жуткая неприемлемая картина. В том мире солнце уже село, забрав даже те немногие лучи, просачивающиеся сквозь тучи и мутные стекла. Кто-то ехал домой после тяжелого дня, кто-то торопился к друзьям, кто-то безмятежно гулял со своей собакой. И все это казалось таким далеким от этого места, будто происходило в другой вселенной. В этой же никаких звуков кроме стука капель о жестяную крышу, сбивчивого бормотания и жуткого крика боли не было.
Рыжеволосый, будучи еще совсем недавно столь смелым, теперь кричал от боли и страха. Внезапно для себя он увидел в глазах белобрысого что-то такое, что внушало дикий ужас. Он видел перед собой уже не человека, да и сам уже не считал себя человеком. Ядовитый змей и крохотный рыжий бурундук. Он физически ощущал, как беловолосый обвил его, как он его душил, смотря своими ледяными бирюзовыми глазами прямо на него.
«Я скоро умру»
— Да. Скоро ты умрешь.
Повинуясь ужасу, он резко встал и рванул по направлению к выходу. Боль в ноге его уже не беспокоила. Все, о чем он думал — это то, что во что бы то ни стало нужно бежать так быстро, как он сможет. Себастьян его отпустил, оставшись стоять на месте с окровавленным прутом. Шарифову уже показалось, что он спасся. Вот, осталась пара метров и он на свободе. Всего пара метров.
Насильник-ик-ик… убийца-ца-ца… — произнес Себ достаточно громко, чтобы это раздалось эхом в пустом помещении, но также привычно бесчувственно.