— А что тут понимать? Я просто хочу защищать людей.
— Всех? И таких как Шарифов?
— Он, конечно, тот еще ублюдок, но все же человек.
— Вот как. И ты стал бы его защищать? — Он обернулся к нему и его глаза сверкнули, словно у кошки в темноте.
— Да… Нет… Не знаю, я запутался!
— Хорошо, попробуем иначе. От чего ты их собираешься защищать?
— От зла, конечно.
— Скажи, кто есть это зло?
— Не знаю.
— Другие люди, Араки. Защищая одних, ты неминуемо вредишь другим. Тут ничего не поделаешь.
— Да не так все. Вечно ты все коверкаешь.
— Всех спасти или, если угодно, защитить невозможно. Да и слишком субъективны эти понятия: зло, добро, хорошие и плохие. Все зависит лишь от того, с чьей стороны посмотреть. В жизни мы постоянно выбираем не между добром и злом, и даже не между черным и белым, а скорее между синим и красным. «В этой повести нет ангелов и нет злодеев…» — процитировал он слова довоенного писателя Довлатова. — «Нет грешников и праведников нет». Просто кому-то больше нравится красный, а кому-то синий.
— Я смотрю, тебе алкоголь язык развязывает?
— Есть немного. — Он замолчал ненадолго, уставившись на аллею, а после продолжил. — Вот скажи, а если так случится, и мне потребуется защита, ты станешь это делать?
— Ну конечно. — Он явно не ожидал такого вопроса, но ответил быстро, не задумываясь. — Я многим тебе обязан, естественно, я встану на твою защиту, если потребуется.
— А скажи, убивать людей это плохо?
— К чему такие вопросы? Да, конечно.
— И убийцу ты защищать не стал бы?
— Нет.
— А если я тебе расскажу, что последний месяц я только и делал, что убивал?
— Меня уже бесят твои гипотетические вопросы!
— А это не гипотетически. В общей сложности за прошлый месяц я отправил на тот свет полсотни людей или около того. А за всю свою жизнь я убил столько, что уже не сосчитать и примерно.
— Хватит! Не смешные у тебя шутки.
— А это не шутка. И ведь я не перестану. Вот и выходит, защитив меня, ты подпишешь смертный приговор еще неопределенному числу лиц. — Он затушил окурок в пепельнице и собрался уходить.
— Дай мне, пожалуйста. — Араки намекал на сигарету. Себ остановился, достал ему сигарету и позволил прикурить ее. Первая же затяжка обожгла горло, он закашлялся и, облокотившись на ограждение балкона, затянулся еще раз. — Я знаю одно — иначе я поступить не смогу. Если тебе понадобиться помощь, я не отвернусь от тебя, но я имею право знать, какие причины тебя на это толкают.
— Если бы я их не убил, они бы убили меня.
— Но зачем им это?
— Потому что я — Альфа, или забыл уже?
— Альфа, Бета… Как меня бесит уже это деление. Все мы — люди. И все мы хотим одного.
— И чего же?
— Счастья.
— Счастья, говоришь? А что если для одного счастье — это тихая семейная жизнь, а для второго — всадить первому пулю в лоб? Каждому хочется разного, и нередко эти желания взаимоисключают друг друга. И как, ты мне скажи, всех их сделать счастливыми?
— И все равно. Все мы люди, я уже говорил, и ты тоже. Тебе так же страшно, как и мне, так же больно.
— И тут-то ты промахнулся. Я себя человеком не считаю, и в этом мире много людей такого же мнения. Альфы — не люди.
— Я вижу перед собой человека. — Он пристально посмотрел на Себастьяна. — Что бы ты ни говорил. И вообще, давай закроем эту тему, а? — Он устало вздохнул и затушил сигарету.
— Закрыть-то закроем, но, получается, мы на двух разных сторонах. Ты будешь спасать людей, а я убивать. Рано или поздно до тебя дойдет, что я — не благородный рыцарь. Я вообще не благородный. Я — убийца. Как ни посмотри, в твою систему ценностей не вписываюсь. И когда ты это осознаешь, то сам направишь на меня оружие.
— Не будет такого. — Они вошли обратно в теплую комнату.
— Посмотрим.
Себастьян не пошел к дивану обратно, а свернул к лестнице.
— Ты куда? — удивился Араки.
— Я спать. Слишком много выпивки.
— Ясно. Спокойной, что ли.
Себастьян поднялся по лестнице. Араки резко почувствовал себя брошенным. Неловко как-то вот так стоять посередине комнаты, не зная уходить или что. Вдруг белобрысый вновь появился на лестнице вместе с одеялом и подушкой и сразу запустил ими в Араки с лестницы. Поймав их, Араки недоуменно уставился на него.
— Можешь играть, ты мне не помешаешь, звукоизоляция, к счастью, в доме неплохая. Спать ложись на диване. Уйти можешь, когда посчитаешь нужным. Ни футболок, ни пижам по размеру тебе у меня нет, уж извини. И спокойной ночи, — сказал он и окончательно ушел.