Гарри двинулся дальше, дошел до опушки леса и остановился. Между деревьев скользили дементоры. Он чувствовал исходящий от них холод и не был уверен, что сумеет пройти сквозь него невредимым. Вызвать Патронуса у него не было сил. Он больше не мог удерживать дрожь. Это все же не просто – умереть. Каждый вздох, запах травы, прохладный воздух, овевающий лицо, – какие сокровища. Подумать только, что у людей в запасе годы и годы, время, которое некуда девать, так много времени, что оно порой тянется слишком медленно, а он цепляется за каждую секунду. Он чувствовал, что не в силах идти дальше, и в то же время знал, что должен. Долгая игра окончилась, снитч пойман, пора покидать поле.
Снитч.
Гарри порылся негнущимися пальцами в мешочке на шее и достал его оттуда.
«Я открываюсь под конец».
Он глядел на снитч, дыша тяжело и быстро. Теперь, когда ему хотелось, чтобы время шло как можно медленнее, оно, похоже, набрало скорость. Понимание пришло мгновенно, словно в обход мысли. Вот он, конец. Время настало. Он прижал золотой шар к губам и прошептал:
— Я скоро умру.
Металлическая оболочка раскрылась. Гарри опустил дрожащую руку, вытащил из–под мантии палочку и сказал:
— Люмос!
Черный камень с зубчатым разломом посередине засел в обеих половинках снитча. Воскрешающий камень треснул по вертикальной линии, изображавшей Бузинную палочку. Треугольник и круг – символы Мантии и Камня – остались нетронутыми. И вновь Гарри все понял, не размышляя. Дело не в том, чтобы вернуть их, – ведь он скоро к ним присоединится. Это не он их звал – они звали его. Он закрыл глаза и трижды повернул камень на ладони. Гарри знал, что волшебство подействовало, потому что слышал тихие шорохи, шаги легких ног по глинистой, усыпанной хворостом опушке Запретного леса. Поттер открыл глаза и посмотрел кругом. Они были не призраками и не живой плотью – это было видно. Больше всего они были похожи на Реддла, вышедшего из дневника в те давние дни, – этот Реддл был памятью, ставшей почти осязаемой. Они спешили к нему, не столь вещественные, как живые тела, но гораздо ощутимее, чем призраки, – все с одинаковой приветливой улыбкой. Джеймс был такого же роста, как Гарри. На нем была та же одежда, что в день смерти; непокорные волосы взъерошены, очки немного на сторону, как у мистера Уизли. Люпин тоже казался моложе, совсем не таким потрепанным, и его волосы были темнее и гуще. Он был явно рад оказаться в знакомых местах, где так много бродил в юности. Улыбка Лили сияла ярче, чем у всех остальных. Подойдя к нему, она откинула свои длинные волосы, а ее зеленые глаза, так похожие на его собственные, впивали его лицо с такой жадностью, будто вовек не смогут на него наглядеться.
— Ты был таким молодцом!
Гарри не мог вымолвить ни слова. Он любовался ею и думал, что хотел бы вечно стоять, не сводя с нее глаз, и больше ему ничего не нужно.
— Ты почти у цели, — сказал Джеймс. — Осталось чуть–чуть. Мы так гордимся тобой!
— Это больно?
Ребяческий вопрос сорвался с уст Гарри прежде, чем он успел подумать.
— Умирать? Нет, нисколько, — ответил Люпин. — Быстрее и легче, чем засыпать. Тем более что он хочет побыстрее. Он мечтает покончить с этим.
— Я не хотел, чтобы вы умирали, — обессилено простонал Гарри. Эти слова вырвались у него помимо воли. — Никто из вас. Мне так жаль. Он обращался прежде всего к Люпину, умоляющим тоном. — Когда у вас только что родился сын, Римус, мне так жаль.
— Мне тоже, — с горечью ответил Люпин. — Жаль, что я с ним так и не познакомлюсь. Но он узнает, за что я погиб, и, надеюсь, поймет. Я старался сделать более счастливым мир, в котором ему предстоит жить.
Прохладный ветерок, веявший, казалось, из самой чащи леса, растрепал волосы на лбу у Гарри. Он понимал, что они не скажут ему «пора» – он должен сам принять решение.
— Вы будете со мной?
— До самого конца, — заверил Джеймс.
— И они вас не увидят? — спросил Гарри.
— Мы часть тебя, — ответила Лили. — И видны только тебе.
Гарри взглянул на мать.
— Не отходи от меня, — прошептал он. И пошел дальше.
Холод, исходящий от дементоров, не причинил ему вреда. Он прошел сквозь него со своими спутниками, заменившими ему Патронуса. Вместе они пробирались между тесно стоящих старых деревьев с переплетенными кронами и шершавыми кряжистыми корнями, выпиравшими из земли. В темноте Гарри плотно запахнул мантию, и все дальше углублялся в лес, не зная в точности, где искать Волан–де–Морта, но не сомневаясь, что он его найдет. Рядом с ним почти бесшумно скользили Джеймс, Люпин и Лили, и их присутствие было его отвагой, его способностью переставлять ноги, шагая все дальше и дальше. Ему казалось, что ум и тело у него странно разъединены: руки и ноги двигались, не получая сознательных указаний, как будто в теле, которое ему вскоре предстояло покинуть, он был пассажиром, а не водителем. Мертвые, шедшие вместе с ним через лес, были для него сейчас куда реальнее, чем живые, оставшиеся в замке. А Рон и Делия и все остальные казались ему призраками сейчас, когда он брел, спотыкаясь, навстречу своему концу, навстречу Темному Лорду.
Глухой стук и шепот: кто–то еще пробирался рядом. Гарри замер под мантией, вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Его мать и отец, и Люпин замерли вместе с ним.
— Здесь кто–то есть, — раздался где–то рядом грубый голос. — В мантии–невидимке. А вдруг это…
От соседнего дерева отделились две фигуры. Гарри узнал Яксли и Долохова: они всматривались сквозь тьму как раз туда, где стояли Гарри, его родители и Люпин, и явно ничего не видели.
— Я точно кого–то слышал, — подметил Яксли. — Может, зверь какой, а?
— Этот остолоп Хагрид кого только тут не держал, — ответил Долохов, поозиравшись по сторонам.
Яксли посмотрел на часы:
— Время почти вышло. У Поттера был час. Он не придет.
— А он был уверен, что мальчишка придет. То–то рассердится.
— Вернемся лучше, — решил Яксли. — Узнаем, какие дальнейшие планы.
Повернувшись, они с Долоховым зашагали обратно в глубь леса. Гарри пошел следом, поняв, что они выведут его как раз туда, куда надо. Он поглядел через плечо, и мать улыбнулась ему, а отец ободряюще кивнул. Не прошло и нескольких минут, как Гарри увидел впереди свет. Яксли и Долохов вышли на поляну, в которой Поттер узнал прежнее обиталище чудовища Арагога. Остатки огромной паутины все еще болтались на деревьях, но страшный рой его потомства ушел с Пожирателями Смерти сражаться на их стороне. Посреди поляны горел костер. В его дрожащем свете видна была группа глухо молчащих, настороженных Пожирателей. Некоторые и здесь не снимали масок и капюшонов, лица других были открыты. Чуть поодаль сидели два великана, отбрасывая на поляну огромные тени; их жестокие, грубо вытесанные лица были похожи на скалы. Гарри увидел Фенрира: он, поеживаясь, грыз свои длинные ногти. Высокий, белокурый Роул покусывал кровоточащую губу. Отец Делии все еще под заклятием выглядел запуганным и сломленным, в запавших глазах Розалины, которая тоже оказалась среди них, читались недобрые предчувствия. Все взгляды были обращены на Волан–де–Морта. Он стоял с опущенной головой, держа в белых пальцах Бузинную палочку. Казалось, он молится или считает про себя, и Гарри, замершему на краю поляны, вдруг пришла нелепая мысль: так считает водящий, когда играют в прятки.
К немому удивлению Нагайны он не наблюдал. В груди мелькнула тень надежды: Делия смогла ее погубить?
— Его нигде нет, повелитель, — сообщил Долохов.
Ни одна черта не дрогнула в лице Темного Лорда. В отблесках костра его красные глаза казались горящими угольками. Он медленно крутил в длинных пальцах Бузинную палочку.
— Повелитель… — это заговорила Беллатриса. Она сидела рядом с Волан–де–Мортом, растрепанная, с исцарапанным лицом, но целая и невредимая. Он поднял руку, останавливая ее, и она не договорила; глядя на него с почтительным обожанием.
— Я думал, он придет, — сказал Волан–де–Морт своим высоким, ясным голосом, устремив взгляд в пламя костра. — Я ожидал его прихода.