— Нет! — Гермиона закричала во всё горло, из глаз брызнули слёзы. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге она могла увидеть тёмный силуэт.
Он пришёл за ней! Пришёл добить, отомстить за смерть той, которую убила она сама, собственными руками. Гермиона мечтала исчезнуть, стать мёртвой заранее, она больше не хотела страдать. И когда силуэт приблизился, она наконец-то разглядела лицо вошедшего в палату. И сердце окончательно остановилось…
Когда Малфой пришёл сюда — Блейз заранее сообщил о своём «ночном дежурстве» — его сердце сжалось от боли и чувства вины. Она была такой маленькой на этой койке, опутанная проводами и капельницами, такая бледная, с головы до ног вся в ссадинах и порезах — и это было только его виной, что он позволил этому случиться. Тяжесть собственной ответственности пригвоздила его к полу, и в глотке встал ком, протолкнуть который удалось не с первой попытки. Драко сглатывал снова и снова, стараясь избавиться от призрака окровавленной девушки под своими ногами. И сейчас только повязки на руках были напоминанием об увиденном кошмаре, а слабый запах её тела — единственным доказательством, что она всё ещё жива, и под этой кожей ещё бьется пульс.
Он просто сидел у её постели и смотрел, боясь прикоснуться. Что он принёс в её жизнь? Драко долго думал над этим и осознал для себя, что не привнёс ничего, кроме боли и страданий. Его присутствие разрушило жизнь Гермионы до основания. Словно яд, само его существование отравляло жизнь любого, рядом с кем он находился, и ещё неизвестно, какие последствия и шрамы он оставил в её душе и на её теле. Ему было страшно. До безумия страшно узнать, что случившееся её сломало. А оно так и должно быть, потому что из таких передряг целыми не возвращаются. После таких ситуаций сохранить хотя бы часть рассудка — уже чудо. И Малфою очень хотелось верить в то, что Грейнджер была достаточно сильна для того, чтобы выдержать это испытание. Ну, а уж он теперь точно проконтролирует, чтобы больше никогда его путь не пересёкся с её дорогой.
Лихорадочно заламывая собственные пальцы, Драко не отводил взгляда от слабо вздымающейся грудной клетки, и только когда Гермиона начала слабо хныкать и дёргаться, его руки потянулись в её сторону. Он позволил себе прикоснуться не сразу. Всё ещё ощущая себя грязным и ядовитым. Но когда амплитуда подёргиваний тела Гермионы увеличилась, он сразу попытался её остановить от попыток навредить себе. Грейнджер закричала и попыталась вырваться, но Драко перехватывал каждый выброс, нависнув над больничной койкой. В определённый момент Гермиона вздрогнула так сильно, что он сам едва не получил оплеуху. Но именно в этот момент смог заметить, как чёрные ресницы задрожали.
Малфой замер, почти не дыша, в страхе спугнуть момент. Видеть Гермиону в сознании было тем, чего он хотел и боялся одновременно. Встретиться лицом к лицу с её чувствами, страхами, в конце концов — с последствиями того, что он сделал. В это мгновение вершился суд. И видит господь, Драко прекрасно осознавал, что заслужил самое суровое наказание.
Гермиона медленно открывала глаза, словно что-то мистическое тянуло её обратно в тот кошмар, что застал её врасплох. Как вязкое облако, обхватившее разум в свои объятия. Грейнджер с трудом начала разглядывать помещение, признавая в белых квадратах светильников потолок палаты. Зрение, и без того ранее не отличавшееся особой чёткостью, сейчас и вовсе решило взять отгул. Поэтому, когда в поле зрения попал чей-то силуэт, девушка не сразу поняла, кого видит. Черты были размытыми, словно она смотрела через очень грязные окна. Гермиона потянулась к лицу, желая протереть глаза пальцами, но натянутый провод капельницы остановил этот жест, заставив остаться на месте. Втянув носом воздух и ощутив дерущий горло запах препаратов, она наконец-то смогла успокоиться. Сон, всего лишь сон, который хотел её уничтожить.
Гермиона крепче зажмурилась и снова перевела взгляд на гостя, чья голова почти светилась в темноте едва освещённой палаты. Мерцание экрана всё ещё работавшего телевизора стало ярче, и девушка смогла различить светлые волосы и знакомые черты. Рука сама потянулась в его сторону, словно желая проверить, узнать, понять.
— Я должна проснуться… — прохрипела Грейнджер, так и не дотянувшись до лица своего наваждения.
Мягкое прикосновение горячих рук к её дрожащим пальцам, а потом она снова ощутила оправу очков в ладони и мягкое прикосновение шершавых губ.