Постоять просто так. Сейчас она поняла, что именно в этот момент его маска треснула, и она смогла увидеть его настоящего, сломанного, вымотанного и такого… нуждающегося в поддержке. Внутри всё словно рухнуло, заставляя её снова сбежать. Эти мысли были слишком болезненны.
Топот собственных ног по скрипучим ступеням. Наверх. Убежать и скрыться. Она не может. Не может и не хочет жить с этими призраками в своей голове. На подходе к двери в свою спальню, Гермиона снова замерла. Дверь в главную ванную была распахнута, и на раковине в полном беспорядке стояли все флакончики с уходовой косметикой от мамы. На дрожащих ногах девушка подошла ближе и увидела её халат, висящий на крючке. Её слабая и трясущаяся рука потянулась навстречу нежной розоватой ткани. Она не понимала, что делает и зачем, но рука сама поднесла вещь к лицу, от чего девушка зарылась носом в ткань, делая глубокий вдох. Он пах мамой, словно она была прямо тут. И в этот момент последняя ниточка внутри, словно держащая её, как марионетку, оборвалась. Потому что ноги ослабли и подкосились. Как безвольная кукла, девушка осела на пол, прижимая к себе то малое, что осталось от её семьи.
Изнутри рвался крик, который застревал где-то в горле, вбиваясь в гланды подобно острым гвоздям. Она поняла. В этот момент Гермиона отчётливо осознала, что вокруг неё осталась пустота. Никого, кто мог бы обнять и утешить. Друзья не в счёт, и речь сейчас идёт о ком-то более близком, о ком-то, чей запах позволяет почувствовать себя слабой, о ком-то, кто знал её с самого начала и любил даже после самых обидных слов, выкрикнутых в гневе.
— Мама… Я… я не справлюсь. Пожалуйста… Прошу вас… — хрип выходил с рыданиями, её ожившей болью, обретающей форму и плоть вокруг неё, а она лишь хотела позвать того, кто всегда её защищал. — Пап.
***
Утро встретило людей такими редкими в это время лучами солнца. Гермиона недовольно поморщилась и попыталась спрятаться от этого назойливого луча, что решил ворваться в не зашторенное окно, она не хотела подниматься. Но всё было напрасно. Словно специально этот солнечный нахал всегда находил себе поверхность для отражения, чтобы посветить ей прямо в глаз. Грейнджер не хотела вставать, но глаза всё же открыла. Мутно и нечётко. Она сняла вчера последние контактные линзы, можно сказать, буквально выплакала те из глаз, так что теперь ей предстоял новый квест в поиске своих очков, но… тяжесть апатии была сильнее. Она пригвоздила девушку к родительской постели, на которой она заснула прямо поверх покрывала, сжимая в руках мамин халат.
Почему жизнь продолжается, когда хочется всё прекратить? Она с удовольствием бы поставила сейчас свою жизнь на перемотку, поставила на скорость х5, как на старых видиках, чтобы эта внутренняя боль побыстрее прошла, и она свыклась со своей вчерашней мыслью. Но нет, волшебного пульта, как в фильме «Клик», не существует. А ей придется прожевать каждую скрепку и каждый гвоздь в персональном океане страданий. Добро пожаловать на стеклянный банкет, ваше ведро из осколков воспоминаний подано!
За окном шумел ветер и ветки соседского дерева неустанно барабанили по старой раме, выбивая свой собственный ритм, понятный только природе. После половины ночи, проведенной без сна, Грейнджер приняла для себя два решения: она больше не может жить в этом доме и должна перебраться в место, которое не несёт столько болезненных воспоминаний. А, во-вторых, ей надо необходимо выбраться в город по важному делу.
Спустившись чуть позже на кухню, чтобы позавтракать, Гермиона обнаружила, что домашние запасы не просто скудны, как обычно, а катастрофически пусты. Нашёлся только засохший тост, не внушавший надежды на чудо воскрешения, и давно заплесневевший джем, забытый в дальнем углу бокового шкафа. «Ожидаемо», — пробормотала Грейнджер себе под нос, хлопнув деревянной дверцей. Оставалось только опереться о столешницу и осмотреть кухню свежим взглядом. Она принимала для себя произошедшее, и все потери, что пришлось понести. Одного лишь не могла в себе принять — неспособность бороться со страхом перед призраками, что постоянно появлялись перед глазами. Ещё свежие раны в душе не позволяли забыться, слишком яркие чувства, ранее приносившие счастье, сейчас превращались в соль на открытых ранах. Девушка прошлась по дому, убравшись в нём до конца и застелив мебель покрывалами, как это всегда делали родители перед длительными поездками в командировки, а также переупаковала чемодан, не забыв уложить небольшие мелочи от родных. Но прежде, чем двинуться дальше, для Гермионы оставалось ещё одно незавершённое дело.