— Это было ножевое ранение. В спину. Мистеру Грейнджеру проткнуло легочную артерию, он скончался за 6 минут, у него не было шанса выжить. Гермиона нервно сглотнула, но ни один мускул не дрогнул на её лице. Что ж, он хотя бы недолго мучался. Хотя ей страшно было представлять ту боль, что он ощущал всё то время, пока истекал кровью. Ладонь невольно легла на левое предплечье, где остались особенно сильно выделяющиеся витиеватые порезы. Тут останутся самые глубокие и уродские шрамы, врачи сразу предупредили и предложили возможность провести пластику, чтобы избавить её от рубцов, но по какой-то непонятной для себя причине Гермиона отказалась. Ей хотелось оставить это напоминание своей неосторожности. А ведь Малфой предупреждал её, говорил быть внимательной и не совать нос в тюрьму. Она не послушалась, и оказалась в том подвале.
— Я заберу прах, — после минутного замешательства, ответила Гермиона. — Где я должна расписаться?
Пластиковый пакет с пылью — всё, что осталось от человека, которого когда- то она беззаветно любила, а потом так же сильно презирала. Но Гермиона не могла сказать, что ненавидела его за произошедшее. Нет. Ненависти как чувства, она априори не испытывала ни к отцу, ни к кому-либо ещё. Она держала этот пакет в руках и ощущала тоску, в чём-то даже вину за грубые слова, брошенные в последнюю встречу. Она пожелала ему сгнить в этой тюрьме. Что ж, он практически буквально воплотил её пожелание в реальность.
— Его личные вещи, — офицер полиции в лице молодой девушки выложила на стол одежду, обручальное кольцо и часы, которые Адам носил всегда. Гермиона с удивлением для себя обнаружила, что была рада видеть эти вещи. С тоской погладив аккуратно сложенный пиджак, она подцепила пакет с часами и быстро распаковала, вырисовывая круг пальцем по циферблату. Как сейчас она помнила, эти часы ему подарила мама на одну из годовщин их свадьбы. На обратной стороне красовалась гравюра «Сейчас и навечно». Ком подступил к горлу от осознания силы их чувств к друг другу, которые были разрушены в одно мгновение. Весь их мир! Планы, ожидания, желания — всё превратилось в ничто!
— Распишитесь, — голос девушки ворвался в голову подобно сквозному порыву ветра, что сносит всё со стола. Точно так же были смыты и мысли, переключая Гермиону на механические действия.
Она уже сложила вещи себе в рюкзак и повторно убедилась, что пакет с прахом не просыплется, предупреждая неприятный конфуз. Однако, её что-то остановило. Девушка сделала шаг назад к окошку выдачи и осмотрела офицера полиции, набрасывая в своей голове вопрос.
— Простите? А можно вопрос?
Офицер в лице Амелии Уокер оторвала взгляд от компьютера и кивнула с дружелюбной улыбкой на устах.
— Почему Вы стали полицейским? Почему Вы решили прийти сюда?
Девушка удивилась вопросу, но всё же на её лице появилось задумчивое выражение.
— Мой отец был копом, мой дед был копом. Мне просто не посчастливилось родиться девушкой в такой семье, казалось, у меня уже с самого рождения было определено, что я продолжу эту династию.
— Хотите сказать, на этом настояли родители?
— Вовсе нет. Я росла в семье, где за столом обсуждали дела и зацепки в расследованиях, а по выходным водили на игру в бейсбол со всем отделом расследований. У меня это оказалось в крови.
Такая открытая и дружелюбная улыбка. Гермиона задумалась о том, что скорее всего эта девушка была счастлива найти себя в продолжении династии полицейских. И это заставило её задуматься о себе. А кто она такая? Гермионе было сложно ответить, что находилось в её крови: тяга к знаниям, к тайнам или к науке? Слишком сложно понять, когда твой компас ценностей рассыпался в прах.
— Спасибо, — пробормотала она и всё же покинула стены тюрьмы.
***
Когда приходит тот день, в котором ты осознаешь, что совершенно не знаешь себя, как ты отреагируешь? Будет ли это паника? Или полное разочарование в себе самом? Гермиона впервые за всю свою жизнь задалась этим вопросом и не могла найти ответа. Ведь раньше такие вопросы казались совершенно глупыми и очевидными. Она была Гермионой Грейнджер, дочерью своих эксцентричных родителей-учёных, которая стремилась к порядку и справедливости и видела свое будущее в роли прокурора. Выдвигать обвинения людям, совершившим те или иные преступления, ей казалось совершенно верным решением. Но теперь… Повидав картину тьмы с изнанки, Гермиона задумалась о том, что вероятнее всего ошибалась во всём. Так почему она должна думать, что всё ещё права насчёт себя? Собственная жизнь словно встала на паузу, как кинолента, приостановленная на видеокассете, и теперь она могла рассмотреть кадр в мельчайших деталях, просмотреть его от угла до угла, исследовать всё, что скрывалось на заднем плане и попытаться понять. И пока единственное, что она для себя осознала — что родной дом стал клеткой. Уже в гараже, снимая брезент с отцовского пикапа, она понимала, что вряд ли вернётся назад. Точно не в ближайшее время. Но было на её памяти одно место, которое всегда приносило покой.