Собственно говоря, парня и не держали. Ребята просто стояли рядом, но этого было достаточно, чтобы хулиган не пытался встать.
Хмель еще бродил в голове парня, и тот, вместо того, чтобы уйти, начал угрожающе ворчать. Телохранители не обращали на него внимания. Они были профессионалами и их наняли, чтобы оберегать Завалина, а не соревноваться в глупостях с пьяными мальчишками.
Подружка парня сумела оттащить его обратно к двери, умоляя не лезть в драку и испуганно поглядывая на крепких телохранителей. Впрочем, Сергей Александрович, от которого все зависело, вновь забыл о прошествии.
Его захлестнуло прошлое. Через год после поступления он был уже наглым второкурсником, считающим, что ему все можно и он на все имеет право. И, наверное, в чем-то был прав. В стране шла перестройка. Перестройка совсем не того, о чем думали многие, наивно полагая, что начинается и заканчивается борьба со сталинизмом, тоталитаризмом, бюрократизмом и т.д. и т.п.
Свободы становилось все больше, а товаров все меньше. Через несколько лет к разочарованию людей свобода превратилась в беспредел, а проблемы в экономике – в кризис. Но, по крайней мере, духовно жить стало легче, по ним не бил наотмашь комитет комсомола, а при необходимости партком, не глушил за каждое слово.
Все они были детьми перестройки. И наверняка не зря стали такими свободолюбивыми и независимыми. Ни КПСС, ни нынешние проправительственные партии, объявляемые вечными и всевластными, и исчезающие через несколько лет, не могли захлестнуть их.
Впрочем, ладно.
Тогда казалось все естественным и обычным – разоблачение сталинизма, отторжение могучего «кирпича» - толстенной «Истории КПСС».
На факультете разворачивался политклуб, который был назван… - Завалин напрягся, вспоминая, - «Импульс»!
В политклуб тогда ходили всем факультетом, узнавая о новом, отсутствующем в «Истории КПСС», отчаянно споря о прошлом. Причем отсутствие знания нередко заменяли эмоциями. Кто громче кричит, тот и прав. Его товарищ по комнате и однокурсник однажды доспорился на семинаре до абсурда, заявив, что педагогику нельзя учить, поскольку в магазине нет колбасы.
Нет, конечно, если брюхо пустое, то и учить трудно, но нельзя же нежелание учиться прикрывать пустыми полками.
Завалин ухмыльнулся воспоминаниям. Тогда семинары практически всегда перерастали в дискуссии. Это не запрещалось, а даже в какой-то мере, поощрялось. Историк должен уметь говорить и доказывать.
И вот однажды они с приятелем договорились оспаривать на семинаре любое мнение одногруппников. Что ты не скажешь – все неправильно!
Куда там бедным девчонкам - однокурсницам, которых тогда спрашивал доцент, справиться с расхулиганившейся парочкой. Ох, и семинар был! - Завалин улыбнулся, - ну и ругала их тогда группа, собравшаяся после семинара на экстренное собрание. Девчонки были готовы их избить, в такое пришли состояние.
Он задумчиво посмотрел на окна. Там и сейчас живут студенты. Так же интересно и бойко или сейчас все изменилось?
Их поколение тоской не страдало. Менялось содержание учебных курсов, часть из них исчезла совсем. Да что там говорить, они поступили учиться в эпоху развитого социализма в государстве СССР, а окончили в период капитализма в демократической Российской Федерации. Хотя демократической она была относительно, но уж не социалистической точно.
Хотя, студенты никогда не живут скучно. Молодость, молодость. Завалин медленно пошел вдоль общежития, бурча что-то вполголоса.
Живя такой бурной жизнью, поначалу он не заметил скромную первокурсницу, с трудом сумевшей поступить на их тогда престижный факультет. Рост метр с кепкой, худенькая, светловолосая, единственное достояние – умение складно говорить и знание какой-никакой культуры питания и быта вообще. Она была из города на юге их региона, а он, сиволапый, из деревни и из данной культуры понимал только, что жидкое едят ложкой, а густое тоже можно ложкой, но желательно вилкой и не в коем случае не рукой. Чай, не дикарь.
А в остальном они были совсем разными личностями – он к тому времени восходящая звезда в сфере учебы, председатель нарождающегося общественного совета факультета и вообще личность, а она – одна из 450 девчонок разных факультетов, проживающих в общежитии. В студенческом обществе им было трудно встретиться. И они ни за что бы не встретились, если бы не тесное общежитие, где человек мог по настоящему уединиться только в кабинке туалета.