Он посмотрел на больного и закруглился:
- Вот вам рецепт, а я побегу. Лена, скажешь в очереди, буду через пять минут, ушел на консилиум.
Махнув на прощанье расстегнутым халатом, доктор стремительно вышел из кабинета. Странно, врачи почему-то все ходят стремительно. Боятся, что в коридоре больные приставать будут?
Дмитрий решил схитрить в попытке узнать написанное врачом в медкарте. Не то, чтобы он надеялся на лучшее… Но надо официально убедиться. Он умильно улыбнулся медсестре:
- Вы мне карточку не дадите, мне бы еще к кардиологу зайти, сердце проверить.
Медсестра заколебалась. С одной стороны, карточки на руки не дают. С другой стороны, не побежит же она сама. У нее обязанности другие. А больной тяжелый, ему действительно надо снова анализы сдать, пройти кардиограмму, эхограмму, потом к специалистам заглянуть.
- Возьмите, - нехотя протянула она, не обратив внимания на написанное сегодня врачом.
Выйдя из кабинета, Дима осторожно прикрыл дверь, отошел в сторону. Посмотрел, как медсестра воюет с настырной больной, выгоняя из кабинета. Бабка лет семидесяти – самый многочисленный контингент больных, ни за что не хотела выходить из кабинета, обещая сидеть тихо до прихода врача.
Отошел в сторону, сел на низенькую скамейку, открыл историю на последних, сегодняшних записях. Многовато, однако, написано.
Врач писал профессионально неразборчиво. Так, что с первого раза и не разберешь. Как и со второго. Пришлось читать по слогам, постоянно возвращаться назад.
- Го… позд… положение… резко ухудшилось. По… почки не справляются со своими функциями. Необходима немедленная операции в области...
Прочитать дальше он не смог. Перед ним сказочным вихрем появилась медсестра и, взмахивая крылами белого халата, как архангел, принялась выкручивать медкарту из рук, раскрасневшись от гнева и желания отругать хитрого мужчину.
- Как вам не стыдно, почему вы меня обманули, - зачастила она.
Дмитрий стал, грустно посмотрел на нее.
- И в чем же это я обманул? Мне на самом деле надо пройти процедуры.
Медсестра смолкла и неожиданно жалобно сказала:
- Меня так врач сейчас отругал. И еще отругает за то, что вам отдала карточку. По правилам их носят медсестры.
Они оба не договаривали и понимали что. Врач, скорее всего, не мудрствуя лукаво, обозначил развитие болезни, включая смерть пациента. И вернувшись в кабинет, он пришел в ярость, узнав от медсестры, что карточка выдана на руки. А она разве виновата? Так во всех кабинетах делают.
- Дайте, пожалуйста, карту, я отнесу. Вам… не положено карту в руки. Будете обходить кабинеты, вам будут передавать через медсестер.
Несмотря на раздражение в голосе медсестры слушались просящие нотки.
Дмитрий, подумал, отдал. Он не прочитал и половины, но суть была ясна. Сестра двоюродная уже рассказала, зачем повторятся.
Медсестра взяла медкарту, попыталась что-то сказать утешительное, но прервавшись на полуслове, медленно пошла по коридору.
Дмитрий философски подумал, что у каждого есть предел своих тревог. Ей – выслушать нахлобучку, ему через полгода умереть. По уровню же переживаний как будто и одинаковы. А что ты хочешь? По радио как-то передавали, сколько человек в мире умирает каждую минуту – старых и молодых. Что же теперь, пребывать в состояние вечного траура?
Выстоял очередь в гардероб, обменял номерок на старенький плащ. Будет ли он еще здесь на двух своих? Или теперь путешествовать только на носилках?
Вышел из больницы, медленно, стараясь не делать излишних движений, побрел домой. Врачи говорили ему, что нельзя слишком торопиться. Когда шагаешь быстро, или даже руками размахиваешь энергично, организму надо больше питательных веществ, кислороду, больше вырабатывается отходов. А почки и так не справляются. Лучше бы совсем не ходить на такое расстояние, - пришла в голову прежняя мысль, - да кто ж его будет возить.
Он осторожно шел, обходя лужи, ежась под порывами резкого холодного ветра. Октябрь в последние годы вроде бы стал теплее. Все налегке бегают, – жарко. А он вон мается. Все холодно. Организм согреться не может.
Подумалось, что скоро его понесут почти по этому же маршрут. Морг где-то поблизости. Подумалось не горестно, а отстраненно, словно не его будут хоронить. Нельзя жить вечно. Да разве это жизнь. Дохаживаешь последние шаги, сидишь на шее у семьи, как древний старец. А лет-то ему еще и сорока нет.
За что же, Господи?
Вырвалось нечаянно, но искренне, как у монаха. Никогда не был верующим, а тут вот обратился.
Движимый невеселыми мыслями, кое-как доплелся до дому. Неподалеку от квартиры пришлось выдержать еще одно испытание. Через дорогу протекал ручей. Город лежал в сырой низменности. Иной раз на центральных улицах реки сквозь асфальт прорываются, а у них здесь болото почти у самых окон. Нижнему соседу летом можно из квартиры удочку закидывать.