Вопреки ожиданию, Дима лежал умиротворенный и даже как бы казался более здоровым. Успокоившись, Катя принялась его выспрашивать.
События дня слились у него в общую картину. И когда Катя рассказала, что у них была «Скорая помощь» из горбольницы, то он ее принял, перепутав с таинственной первой. Катя укрепила его в мыслях, рассказав услышанное от Володи. Вдвоем они восстановили события дня, логичные, но совершенное неправильные.
По мысли Дмитрия, именно «Скорая помощь», вызванная Володей, наставила ему уколов, капельницу, вытянув кровать посредине комнаты.
На недоуменное восклицание Кати об исколотых руках, он покосился на свои руки и согласился – да исколотые. Так врачи и ставили. Они и представились – из горбольницы.
Два часа прошли как один миг. Лекарства, прописанные Сергеевым, помогли почкам немного ожить, и впервые за многие дни у него на щеках появился румянец. Оба удивлялись случившемуся улучшению. А вдруг?!
Их надежду можно было понять – здоровье постоянно ухудшалось, а тут вдруг стало лучше. Если бы они знали, что и в каком объеме ввели Дмитрию. Эти лекарства могли поднять мертвого!
Санитарка, демонстративно поглядев на часы, – а время был уже восьмой час, – попросила прекратить посещение.
Катя не стала спорить. Впервые за последние месяцы в темном туннеле, в который превратилась жизнь, появился какой-то проблеск.
- Я завтра приду в обед, - пообещала она, убрала тарелку, погладила руку, хотела поцеловать, но не решилась при всех, и вышла.
- Что там? – Спросил истомившийся за долгие часы Володя.
- Лучше, - почему-то шепотом сказала Катя. Спохватившись, постучала по дереву перил, - врача не было, но я по внешнему виду сужу. Может, лекарство какое поставили. За последние годы финансировать стали лучше, вдруг новое пришло.
Они не спеша направились домой, вдохновленные сегодняшним днем. По пути подобрали Настю, не выдержавшую сидения дома и тоже направившуюся в больницу.
- Девочки и мальчики, - предложила Катя, - а давайте сегодня устроим праздник желудка в честь улучшения здоровья у отца. Купим курицу и зажарим ее с рисом. А? пусть уже поздно, курицу можно быстро сделать.
Картина обильного застолья раздразнила всех. Конечно, дети согласились, впервые за многие годы их ужин был удивительно обилен.
Но разрезая прожаренную корочку, Катя с тоской подумала, что праздник не будет долгим. Болезнь зашла с лишком далеко и возможны лишь частичные временные улучшения. Сколько им еще осталось?
Она хотела назавтра сходить к мужу пораньше, но пришли срочные накладные, которые надо было сделать не позже трех часов. В лучшие времена она сделал бы их к часам двум. Но сегодня, спеша к мужу, которому вдруг стало лучше, она управилась к двенадцати. Цифры сами вкатывались в нужные колонки. Ничего не приходилось ни пересчитывать, ни мучительно составлять общий баланс, ища спрятавшуюся ошибку.
Отправилась к главбуху.
Глафира Леонидовна удивилась скорости ее работы:
- Другие бы весь день возились, а ты прыг-скок.
Подивившись, она бегло просмотрела бумаги, глянула на итоговые цифры – все совпадает. Чисто работает Дементьева.
- Ты случаем не влюбилась? – пошутила она, попав с первого выстрела в десятку.
- У меня мужу стало гораздо лучше, - призналась Катя, счастливо улыбнувшись.
- Тогда, - Глафира Леонидовна подняла руку, посмотрела на наручные часы, понимая, какую награду ждет Катя, - раз так быстро сделала, до трех можешь быть свободна.
- Спасибо, Глафира Леонидовна, - прошептала Катя и вылетела из кабинета, счастливая, как школьница.
По пути она заскочила в магазин, купила кое-каких фруктов, разрешенных врачом, колбасы, сыра, хлеба и пришла в больницу, нагруженная свертками.
Дима, вопреки обычной практике, не дремал – подпитанный лекарствами организм был не настолько обессиленным, чтобы днем находиться в состоянии полудремы. Теперь Дмитрий вольготно полулежал на кровати, и оживленно обсуждал с соседями по палате статью в газете, которую держал в руках.
Катя всплеснула руками.
- Ну-ка ложись обратно.
Все режимы, кроме лежачего, ему были запрещены. Даже и на лежачий-то сил едва хватало. А он почти сидит.
Она не знал, то ли ей ругаться – еще вчера ей сказали, что ему нельзя вставать, то ли радоваться – у него хватало сил сидеть. И лицо какое свежее, бодрое – ну прямо совсем здоровый, хоть завтра выписывай.
Вместо ворчания она села на его кровать и молча смотрела на Диму, глядя, как он уверенно и твердо сворачивает газету. Как в прошлые годы, когда он еще не был болен.