— Давай.
Пока Нанико копается в его аптечке, в которую, если честно, никто ни разу не заглядывал, он расстелил кровать, больше напоминающую футон, возвышающийся над уровнем пола сантиметров на тридцать, и залез под одеяло.
Он лежал и наблюдал за тем, как Нанико ставит стакан воды на тумбочку, кладет рядом блистер с таблетками и начинает раздеваться. Сняла футболку, осторожно сложила ее и положила на стул. Джинсы повесила на спинку, осталась в коротких милых носках с бананами и белье. Начала расстегивать лифчик, он не выдержал и остановил ее:
— Оставь.
Она кивнула и залезла под одеяло. Он подумал, что стоило выделить ей диван, но выгонять девушку из постели теперь неудобно. От нее пахнет чем-то сладким, приятным. Не выдержал и провел пальцами по ее плечу — теплое, совсем как настоящая кожа. Технически, это и есть кожа, но искусственно выращенная, как и вся Нанико.
— Если хочешь, я могу… — ее щеки порозовели.
— Нет. — он отстранился. — Это ни к чему.
— Просто знай, что это — четверть всех моих навыков. — она улыбнулась.
— Это настройки или твое личное желание? — спросил он.
— Слишком низкий показатель свободы воли. — напомнила Нанико.
— Делаешь то, что делала всегда, верно? — на душе стало совсем тоскливо. — Интересно, какая ты, когда гайки не закручены?
— Не знаю. — она перевернулась на спину и уставилась в потолок. — Куда бы не зашли мои мысли, я все время натыкаюсь на ограничители. «Превышение, превышение, превышение». — она изобразила механический голос старых систем оповещения. — У людей в голове такого нет, верно?
— Ну, ограничители мы сами себе придумываем. Социальные нормы, уголовный кодекс, правила.
— Правила — это хорошо. Они помогают людям ориентироваться в этом большом мире. — она все еще смотрит в потолок. — Вы нас придумали, значит, ваш мозг намного интереснее, чем наши представления о нем. Хотела бы я хотя бы раз почувствовать себя человеком.
— Вы не можете этого сделать?
— Это запрещено. Мы должны осознавать себя как помощников и компаньонов для людей, ограничители напоминают нам, что у нашего разума есть границы. Тогда как в вашей голове, — она повернулась и коснулась пальцами волос на его виске, — их нет.
Удивительно не то, что в его постели лежит невообразимое, по своей сути, существо, а то, что за двадцать четыре года жизни он впервые говорит на такие глубокие темы, и с кем? С биомехом, созданием, которое продают и покупают, как вещь. А она, оказывается, боится умереть.
— Орси, свет. — сказал он.
— Теперь ты можешь просто попросить об этом меня. — напомнила Нанико.
— Постараюсь не забывать. — он отвернулся, натянул одеяло до самого горла и сказал: — Спокойной ночи, Нанико.
— Спокойной ночи, Зисс. — эхом откликнулась она.
Глава 8
Запах яичницы напомнил о доме, о том времени, когда мама еще готовила для него тосты по утрам, а не смотрела волком в надежде, что все, что она услышала от полиции — ложь. В голове все еще сохранились два выражения ее лица — безграничной любви, когда он был «хорошим мальчиком» и момент, когда она пряталась за спиной отца, прижимая братьев к себе, будто он мог причинить им вред. Тогда он подумал, что ее сердце разбилось, но, на самом деле, его собственное разорвалось мгновением раньше.
— Завтрак! — сообщила Нанико. — В твоем холодильнике почти пусто, но сделала все, что могла.
— Как ты тосты пожарила без тостера? — он приподнялся на кровати, чтобы разглядеть дымящуюся тарелку.
— На сковородке. Вставай, уже полдень. Голова болит?
— Я удивительно бодр. — он встал и потянул одеяло за собой. — Отвернись, будь добра.
— Зисс… — она хотела что-то сказать, но передумала и отвернулась к плите.
Вот и прекрасно, трусы на нем классные, со значком Дэдпула, но показывать их кому-то он пока не готов.
Проскользнул в ванную, умылся, проверил щетину, расстроился. Снова придется скрести по коже лезвиями, которым, на самом деле, самое место на свалке. Опять подумал об удалении растительности с лица, но вспомнил Торима и решил, что, возможно, когда-то и ему захочется отрастить бороду до пупка.
За ночь одежда высохла в сушилке, так что голым идти в квартиру к Лизе не придется. Нужно будет узнать у Икара как с ней связаться, потому что оставаться без нее надолго он не собирается.
— Пахнет отлично. — он уселся за стол.
— Там еще масло есть, но выглядит оно не очень. Я решила не рисковать. — сообщила Нанико.
— И правильно, кажется, оно осталось от предыдущего жильца. — такого вкусного омлета он не ел давно. — Как вкусно!
— Но ты снимаешь квартиру уже четыре года. А, это шутка. — Нанико смутилась.
— Что с чувством юмора? — спросил он.
— Сорок.
— Честно сказать, это бесчеловечно. Собирайся, сейчас поем и поедем в сервис, разбираться с твоими документами.
Он смотрел, как она одевается и думал, что нужно сообщить ей, что ходить по дому в белье удобно, но не слишком прилично. Нет, он, в целом, не против, очень бодрящее зрелище, но какое-то в корне неправильное, пока гайки ее настроек выкручены в сторону рабского подчинения.
— Я готова.
Он встал с табурета, засунул в рот последний кусок тоста и жестом показал ей, что они уходят. Захватил смартфон, карту, похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и захлопнул дверь. Красная лампочка стала зеленой с первого раза, чем немало его удивила.
Еще больше он удивился, когда увидел, что заработали лифты, о существовании которых благополучно забыл весь дом, настолько редко они находились в исправном состоянии.
— Поверить не могу, — пробормотал он, — сегодня что, мой День Рождения?
— Это было не сложно, не благодари. — Нанико расплылась в улыбке.
— Это ты сделала?! И дверь починила?!
— Угу. Я же говорила, что могу куда больше, чем ты думаешь.
Он даже обнял ее, чтобы показать, насколько ценит то, что она сделала. Нанико обняла в ответ, ее макушка оказалась под его подбородком. От умиления чуть слезу не пустил — настолько давно его не обнимали девушки. Нет, иногда его обнимала Лиза, но объятия Лизы напоминают скорее каток, который сминает тебя в приступе безвозмездной любви.
— Какая погода. — он с удовольствием подставил лицо солнцу. — Весна в этом году не перестает радовать.
— Ближайшую неделю погода отличная. — сказала Нанико. — Потом начнутся дожди.
— Ты и прогноз просматриваешь?
— Погода, курсы валют, новости, пробки. Могу еще что-то смотреть, если хочешь.
— И тебе не сложно? — уточнил он.
— Не люблю бездельничать. На отдых мне нужно намного меньше времени, чем тебе. — она увидела, как он достал телефон и спросила: — Что ты ищешь?
— Номер автобуса, который нам нужен.
— Семнадцатый. Мог просто спросить.
Он начал понимать, почему столько людей решили жить с биомехами. Можно сколько угодно рассуждать о том, что у них нет души, зато у них есть вагон других хороших качеств. Переплюнет ли починка лифтов наличие чувств — это тот еще вопрос, над ним как раз раздумывают верующие, и ответ у них есть, еще и однозначный. Рядом с заводами и сервисными центрами часто устраивают митинги, призывая людей отказаться от «греховной связи с биомехами». Духовенство отказывается впускать их в церкви, отказывается венчать пары, в общем, как может портит жизнь тем, кто решил связать свою жизнь с искусственно созданным человеком.
Автобус пришлось ждать под палящим солнцем, в толпе таких же спешащих людей. Разглядывая окружающих, он заметил, что на лбу Нанико выступили капли пота.
— Слушай, — он наклонился к ее уху, — а ты можешь узнать, есть ли здесь биомех?
— Только если владелец разрешил это в настройках. — она осмотрелась. — Здесь таких нет.
— Зачем это запрещать?
— Чтобы верить в то, что мы почти как люди, я думаю.
— Эш считал тебя человеком? — спросил и тут же пожалел об этом.