И, обратившись к застывшему в ожидании эльфу: - Товарищ Вязовский, лаборатория — это очень интересно. Считайте, что я согласен.
***
Ленинград, 26 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Колобок и Лис.
Колобок катился по аллее парка, разбитого на острове имени Кирова (недалеко от стадиона имени того же товарища), приближаясь, постепенно, к точке назначенной встречи.
Катился он в гордом одиночестве: зареванная Куяным осталась дома, дав честное комсомольское слово в том, что не попытается последовать за легендарным героем потайным манером, то есть — без спросу. Так было правильно: от встречи можно было ожидать чего угодно, а подставлять комсомолку, только начинающую взрослую жизнь, под молотки закона, конечно, не стоило.
Катился он чуть медленнее, чем обычно: требовалось экономить заряд батареи, каковой заряд еще и расходовался сильнее привычного на постоянное поддержание чего-то странного, но действующего, того, что сам Колобок назвал про себя «полем акустического подавления». Поле действовало отлично: как бы случайно, но во множестве, оказавшиеся в парке граждане, в большинстве своем, не одетые в униформу, внезапно уставали и решали посидеть на одной из удобных парковых лавочек. Некоторых из них, к слову, добудиться смогли только на вторые сутки: Колобок старался обеспечить собственную безопасность изо всех сил.
Катился он, рассуждая по дороге про себя и о важном. Например, о том, как жить (существовать?) дальше, чего ждать от встречи, где искать укрытие и как бы потолковее сбросить с несуществующего хвоста пылающую юным задором подельницу: с тем, чтобы об ее участии в его, Колобка, неоднократном спасении известно осталось, кроме нее самой, примерно никому.
Впрочем, рассуждать получилось недолго: не хватало исходных данных, да и дорога, вопреки ожиданиям, закончилась слишком быстро.
Своего названия у кафе, кажется, не было, и не было даже номера: вся вывеска, плохо видимая из-за нависающих ветвей, содержала эти четыре буквы, и больше ничего. Корсак ускорил шаг: встречаться в самом кафе, конечно, расчета не было, но как ориентир оно вполне годилось.
Искомую лавочку скрывал довольно густой, пусть и почти лишенный сейчас листвы, кустарник. Видимо, в выходные и праздничные дни ее занимали жаждущие культурного общения юные парочки, и, хотя сейчас была суббота, парочки пребывали или прямо дома, или — в туристических походах, на комсомольских стройках и даже на мещанской сути приусадебных участках.
Изделие А-Два пока не появилось, или уже было неподалеку, но ловко пряталось в кустарнике.
Корсак поправил на голове импортные стрелковые наушники, изображавшие причину невосприимчивости отставного кавторанга к акустическим ухищрениям Изделия. «Хорошо, что сегодня в парке почти никого нет. Привлекать внимание граждан… Не сейчас,» - подумал вдруг журналист.
Тут же пришлось притвориться, что наушники отлично работают: удалось не вздрогнуть в момент, когда из-за спины послышался хруст веток и едва слышное жужжание. Колобок прибыл.
- Снимите, пожалуйста, наушники, - потребовало Изделие вместо приветствия. - Я вижу, Вы уже в курсе некоторых моих особенностей и преимуществ… Не хотелось бы их лишиться.
Корсак послушался. Наушники были сняты с головы и водворены внутрь репортерской сумки: в таких раньше носили первые магнитофоны, большие и тяжелые, а теперь — самые разные мелочи, жизненно необходимые в работе журналиста.
- Вы позволите удостовериться? - уточнило Изделие.
- Удостовериться в чем? - Корсак сделал вид, что не до конца понял вопрос.
- Что у Вас в сумке? Кроме этих, ну, наушников? - Колобок подкатился чуть ближе и требовательно протянул манипулятор, увенчанный округлым сенсором неизвестного Корсаку назначения.
- Убеждайтесь, конечно, если для Вас это так важно.
Колобок пошевелил сенсором, изобразил всем корпусом согласный кивок и втянул манипулятор куда-то внутрь себя.
- Надо же, ни оружия, ни кристаллов, ни еще каких-нибудь нечестных приспособлений… Только элофон. Кстати, можете его достать, ведь наш разговор, видимо, будет записываться? - Изделие вновь разорвало сокращенную было дистанцию. - Доставайте, доставайте. У вас, органиков, отвратительная память, если не забудете, то половину переврете.
Спустя сорок минут тщательно фиксируемой беседы, Корсак знал буквально все, или все то, что Изделие посчитало нужным сообщить. Ситуация и вправду была из рук вон.