— Чудак-человек, — отечески хлопал я его по плечу. — А бабки? Ты забываешь про бабки. У Соломон Аркадьича столько бабок, что он и некрофила соблазнит. Да. А ты говоришь лесбиянка.
— Да это понятно, — морщась и прижимая руку к груди, говорил Серёга. — Понятно, что в мире одна грязь и холодный расчёт… Но вот здесь, вот здесь — он постучал себя по сердцу — не угасает вера в то… вера в то, что такая прекрасная девушка живёт по законам любви, а не корысти… да полно, друг мой! — Серёга шатко приосанился. — Уверен ли ты, что это она?.. Что это именно та самая… О, как бы я хотел, чтобы ты заблуждался!
Я и сам к тому времени хотел того же. От выпитого я сделался добрым и рассудительным. Вот есть хорошая, красивая девушка. И есть я со своими гадкими подозрениями. Червь сомнений гложет яблоко раздора. Хм. Какого раздора? Неважно. Есть порядочная, красивая девушка и есть червь раздора — он как змей-искуситель свисает с ветки и предлагает ей яблоко сомнений. Змей — это я. Но я не хочу, нет, потому что вот здесь — в сердце — живёт вера в чистоту и справедливость. Я должен устранить всяческие сомнения. Я должен подойти к ней и, глядя в лицо опасности, спросить: о, ты! Та ли ты, за которую себя выдаёшь? Это будет достойно мужчины. Именно это, а не жалкие бабские сплетни за прекрасной и юной спиной.
— Стой здесь, — повелел я Серёге и коснулся его плеча царственным жестом. — Стой здесь, я скоро вернусь к тебе с Истиной.
Стараясь шагать как можно ровнее и непринуждённее, я подошёл к супруге Соломона Аркадьевича и элегантно пригласил её на танец. Находившийся рядом Соломон Аркадьевич поднял мохнатую бровь и удивлённо зыркнул на своего огромного и волосатого телохранителя, что топтался подле него весь вечер. Горилла сделала угрожающий шаг в мою сторону, но была остановлена негодующим жестом очаровательной ручки:
— Соломончик, ну чего ты! Дай потанцевать-то! А то сам сидишь и другим не даёшь. Пошлите, молодой человек.
И вот мы медленно кружимся в танце. Увы, нет никаких сомнений — это она. И всё же, мне надлежит открыто спросить её об Этом — так, и только так добывается настоящая Истина.
— Простите. Мне кажется, что я вас знаю.
— Ха-ха. Все так говорят. А мне кажется, что я вас нет.
— Но ведь вас зовут Ольга, не так ли?
Секундное замешательство.
— Ну, Ольга, ну и что. Многие знают как зовут жену Соломона Аркадьевича.
— А прошлый год, *** пруды, не припоминаете? Волейбол, картишки. Вы ещё туда на красной Мазде приезжали, помните?
На один короткий миг лицо Ольги исказила гримаса крайней неприязни, но тут же оно стало непроницаемо однообразным, словно на фотографии. Слегка отстранившись и глядя на меня с лёгким прищуром, она произнесла:
— Вы меня с кем-то путаете.
Ярые искатели Истины, как и все настоящие мужчины, неважные дипломаты и часто идут напролом там, где нужно бы совершить пару-тройку манёвров. За что и страдают.
— Ну как же. А потом я вас ещё с Ксюхой в кустах застукал.
— Что вы мелете?
— Скажите: вы лесбиянка в чистом виде или вы бисексуалка? Это важно. Дело в том, что у нас с моим другом возник вопрос: насколько нравственен ваш брак с этим… с этим… как его…
— Мне вам самой по морде надавать или охранника кликнуть?
— Кликают по иконкам в операционной системе Виндоуз. Мышкой. О, кстати. Насчёт мышки. У вас, помнится, была…
Она резко сдёрнула руки с моих плеч и быстро ушла по направлению к «хозяйскому» столу, за которым заседали её супруг и прочие тузы. В это же время закончилась музыка, благодаря чему демарш её выглядел почти естественно и не произвёл ни на кого впечатления — по крайней мере, я не заметил. Вернувшись к Серёге, я обнаружил налитые рюмки; абсента в бутылке осталось чуть больше трети.
— Увы. Видимо, это правда, — жёстко проговорил я и принял свою дозу залпом, не чокаясь. Продохнув и занюхав рукавом (харч на столах давно кончился), добавил: — Но. Но. Мы не можем полагаться на предположения, не подкреплённые фактическим материалом. Нам нужны вещественные доказательства. И они у нас будут.
— Каким… забором? То есть. Каким… образом?