— Прошу прощения, — кинула пролетевшая мимо меня девушка, даже не обернувшись.
Остановившись, я посмотрел ей вслед и прищурился, стараясь идентифицировать незнакомку по голосу и удаляющейся спине. Кажется, это была Вера — остроумная гитаристка из десятого класса, который доверили под моё руководство.
Она трусцой выбежала за забор, разделяющий территорию школы и узкую накатанную дорогу у ряда гаражей, где её уже ждали пять других ребят. Троих из них я узнал — это были дети из моего класса — других двоих я видел впервые. Без малейшего стеснения компания курила, и никого из них не смутило ни моё внимание, ни внимание мимо проходящего учителя физкультуры.
— Доброе утро, — пробормотал он, лениво протянув мне руку.
— Доброе утро, Виталий Фёдорович, — ответил я, пожимая протянутую руку.
Это имя — имя единственного мужчины в коллективе — запомнилось мне сразу же среди прочих.
— Это у вас в порядке вещей? — я кивнул на кучку курящих ребят.
Такая моя реакция развеселила физрука.
— Шутишь? — усмехнулся Виталий. — Ты спасибо скажи, что они не в классе у тебя курят, а за территорией школы. Но это ладно, звонок прозвенит, они по туалетам разбегутся. Мой тебе совет: не реагируй. А ещё лучше — отвернись в другую сторону. Этим детям ты уже ничем не поможешь.
— Приму к сведению.
— Прими-прими.
По-свойски хлопнув меня по плечу, физрук попрощался и двинулся дальше к главному входу. Я, постояв ещё несколько секунд, последовал его примеру.
Вера.
Пока я покупала в аптеке эластичный бинт, анальгин и охлаждающую мазь от ушибов, Машка ушла в магазин за мороженой вишней, которую было решено использовать, как холодный компресс. На удивление быстро справившись с отёком, Маша помогла обработать кисть и замотать её бинтом.
И если отёк спал, то боль в руке особо не уменьшилась. В отсутствии перелома я была уверена, но вывих и трещину без рентгена исключить не могла, как и не могла пойти в травмпункт (по понятным причинам). Со всем этим мне оставалось только надеяться, что всё обойдётся без последствий.
Пять уроков я отсидела через силу, протянув кое-как на обезболивающих, которые глотала каждую перемену. К последнему, шестому, уроку я уже считала секунды до конца.
Биолог снова явился минута в минуту. Я заметила, что к концу дня он скинул свой пиджак и где-то оставил портфель, зайдя в класс только с журналом и учебником.
— Добрый день. Не вставайте, — говорил он, остановив нас жестом руки. — Вижу новые лица.
Это относилось к Валере, потому что только его не было вчера на уроке.
— Я болел, — объяснился Холодец, подходя к новому учителю со справкой в руках.
— Валерий значит, — прочитал биолог на бумажке. — Очень приятно. Меня зовут Андрей Игоревич.
— Мне уже сказали.
— Отлично. Тогда присаживайтесь. Итак, — хлопнув в ладоши, Игоревич пробежался глазами по нашим уставшим лицам, задержав взгляд на мне. — Отличница, попрошу вас к доске.
— Вот кто тебя вчера за язык тянул? — еле слышно обратилась я к Машке, вставая из-за стола.
— Ты же всё знаешь, — прошептала она мне вслед.
Но дело было не в знаниях — я едва могла шевелить пальцами, не то что сжимать мел и писать им. Но отказаться и получить двойку было сродни самоубийства. Вздохнув, я взяла мел в левую руку и повернулась к биологу, ожидая дальнейших указаний.
— Давайте начнём с простого, — сказал Андрей Игоревич. — Изобразите нам строение растительной клетки.
Кивнув, я начала проводить линию клеточной стенки. Хотя линией назвать это было сложно. Левая рука не слушалась, дрожала, выдавая подобие волны. Уже на этом моменте биолог заподозрил неладное. Скрестив руки, он встал справа от меня и принялся внимательно наблюдать за каждым моим движением, пока я пыталась вывести на доске ядро.
— Вы левша? — вдруг спросил Андрей Игоревич.