В зеленом прохладном сквере присели на скамейку полакомиться мороженым и составить дальнейший план действий. Ната вытянула свои красивые ноги, и я вдруг воочию представил себе их продолжение под юбкой, а потом дальше и выше, и так до самых пухлых губок, жадно облизывающих мороженое. О работе думать сегодня я не смогу, все молодое естество всколыхнулось во мне. Хоть бы поцеловать разок. Наверное, все мужчины обманывают себя, что один поцелуй может немного охладить плоть, как будто не догадываются, что потом еще труднее обуздать свое желание. Я осторожно провел пальцами по ее стройной шее, а потом притянул к себе и жадно поцеловал в губы. Она ждала этого. Мы целовались снова и снова, а потом закусывали горячие поцелуи холодным мороженым, и снова целовались. Редкие прохожие обходили нас стороной. Я встал и потянул ее за руку, она не сопротивлялась, нам необходимо было срочно найти укромное место, казалось, иначе не выжить. Мы спустились к реке, на берегу никого не было, только одинокие ивы склонялись над водой. Под сенью одной из них и случилось это... желание было настолько сильным, что страх оказаться застигнутыми врасплох отходил на задний план. Стало легче и, одновременно, радостно нам обоим. Мы улыбались и нежились в тени дерева. Потом вышли в город, по дороге набрели на жестяную будочку проката фильмов в формате 5D. Выбрали самый жуткий ролик, и под звуки бодрящей музыки потерялись в лабиринтах пещер и высоких гор, под улюлюканье страшных морских чудовищ то поднимались на невероятные высоты, то падали в бездну, и кричали от страха, и смеялись от ветерка, пробегающего по нашим лицам. Это было сродни нашему состоянию, мы были во власти необузданной страсти.
Только вечером мы вернулись в наш общий дом. О том, чтобы расстаться на ночь не могло быть и речи, и мысли не могло быть. Я слышал, как подруга в темном коридоре увещевала Нату о том, что нельзя доверяться первому встречному, что надо быть осторожнее. Ната ответила, что поздно, уже доверилась.
Ночь мы провели вместе. Сладостную ночь. Я снова и снова входил в нее, без изощренных акробатических этюдов. Как же было уютно в ней, как будто я нашел свой вселенский дом, даже свежевыпеченным хлебом пахло… Наступило утро, а я не успел насытиться этим хлебом.
Следующий день мы провели вместе, и следующую ночь мы провели вместе... А утром она сказала, что скоро поезд, что надо ехать. Больно резануло внутри. Оказалось, я ни разу не подумал о том, что придется расстаться когда-нибудь. Холод охватил меня.
- Дай мне свой вебер, я буду тебе писать и звонить…
- Да, конечно…
И она уехала вместе со своими шумными веселыми друзьями. Уехала, а я остался один в этом древнем городе, и боль осталась со мной. Все это ерунда, успокаивал я себя, пройдет, мало ли было случаев.
Вернулся в Москву, сдал статью, сдал отчет за командировочные. Жизнь возвращалась в обычное русло: дом-работа-дом, только вот все девушки пропали из Москвы, нет девушек, не видно их, не замечаю. Тоску по Нате отгонял работой. Боль начала уходить, сначала из острой перешла в тупую, потом в ноющую, потом стала печалью. Но вот печаль задержалась, не хочет отпускать.
Так прошел остаток лета. Мы с Натой переписывались, иногда созванивались. Она также рассказывала о себе, что жизнь ее однообразна: дом-учеба-дом. Я слышал нотки уныния в ее голосе, или мне хотелось их слышать? Но с обещаниями вечной любви никто не спешил, сдерживались, в надежде, что пройдет и это.
Как-то октябрьским вечером я лежал на диване, вспоминал нашу встречу, и, вдруг, меня осенила мысль, что я мужчина, что именно я должен что-то решить в сложившейся ситуации, да и на работе пора проявить инициативу.
Утром я решительно постучал в кабинет шефа: