- А где твоя новая квартира, Кристи? Вроде бы он говорил доброжелательно, но Кристина почувствовала иронию.
- В районе Центрального парка.
- И как вид?
- Как тебе сказать...
- Так и скажи. Не очень?
- Вот когда квартиру отделают, тогда и будет вид.
- Привередничаешь, наверное?
- Что значит "привередничаешь"? Я имею то, что хочу, и на сегодняшний день дела у меня идут лучше некуда.
- А как обстоит дело с проблемой выбора? Кристина широко распахнула глаза:
- Некоторые вещи не выбирают, Джо.
Он смотрел прямо вперед и ничего не говорил. Впрочем, и без слов было ясно, что он понял, что она имела в виду. Он постукивал указательным пальцем по рулю, выбивая незамысловатый ритм, упрямо сжав губы. Она не помнила за ним этой привычки, но едва услышав это постукивание, словно вернулась в прошлое десятилетней давности, когда у них с Джо все только начиналось.
Как много раз они проезжали по этой самой дороге, как много раз на пути из Лас-Вегаса они останавливались, чтобы глотнуть кофе для бодрости, закусывая орешками или батончиком "Херши", и говорили, говорили... Боже, как они любили поговорить! На любую тему: от проблемы разрешения абортов в стране до снижения образовательного ценза при поступлении на работу. Не оставались не затронутыми и религиозные проблемы, такие как единобожие и слияние религий. Кристина увлекалась, забывая, что не лекцию читает, а Джо цеплялся к словам. В конце концов они начинали ссориться. Когда же словарный запас иссякал, они бросались в объятия друг друга и занимались любовью с тем же жаром, с каким они делали все, что делали вместе.
Возможно, ошибка Кристины состояла в том, что она пыталась применить к другим опыт, приобретенный с Джо, и не находила ему равных. Наверное, надо было забыть, начать сначала... Но она отдала сердце своему мужу: она любила его, когда они были женаты, и все еще чувствовала себя его женщиной, хотя и знала, что никогда ему об этом не скажет.
Облака заволокли луну, и лицо Джо на миг закрыла тень. Кристина почла бы за счастье не спать несколько ночей кряду, глядя на него, спящего. В нем было нечто такое, чего она не могла найти в других мужчинах. Он был напорист, агрессивен и умен, куда сообразительнее многих. Дитя нью-йоркских улиц, он должен был бы совсем не подходить ей, девочке с ранчо, и все же, когда дело касалось действительно важных вещей, они всегда были заодно.
Она любила его тело и его мысли и готова была поверить в чудо: в то, что судьба благосклонна к ним, подарив ребенка - еще одно сокровище в дополнение к тем богатствам, что они уже имели.
Увы, в тот год судьба не была щедра на чудеса.
- Думаю, немного музыки никому не помешает, - сказала Кристина чуть хрипло от переполнявших ее эмоций.
Требовалась какая-то зацепка за настоящее, якорь, что мог бы удержать ее у берегов реальности, не позволив уплыть по воле мечты.
- Да, - сказал Джо, включая радио. - Ты, пожалуй, права.
***
Не стоило тратить пленку на Барри Манилова, и Слейд отключил магнитофон.
Он осторожно опустил его в карман, туда же, где лежала монетка, которую он стянул у Марины. Она назвала эту монетку своим талисманом на счастье. Теперь он с полным правом мог назвать ее своим "золотым ключиком". Быть может, она действительно приносила удачу. Первый плод удачи - пленка в магнитофоне. Быть может, за первым плодом последуют другие: например, удастся узнать тайну странного брака Марины и Бойскаута. Кристина думала, что девушка англичанка, как и Слейд, но нужно вырасти на лондонских улицах, чтобы улавливать этот акцент иностранца за версту. Нет, она говорила по-английски безупречно, но все же какой-то почти незаметный акцент у нее был.
Слейд уже кое-что знал. Он знал, что простые люди не отправляют своих отпрысков учиться в лондонские пансионы.
Там учатся дети богачей, те, чьи родители хотят знать наверняка, что их отпрыски заведут нужные знакомства с детства и все у них потом будет как надо.
Слейд уселся поудобнее. Честно говоря, они несколько разочаровали его: могли бы найти тему попикантнее, а то все о ранчо и каких-то старых фильмах.
- Ты проснулся? - шепотом спросила Марина. Слейд сделал вид, что зевает.
- Ты что-то спросила, дорогая?
За противным голосом Барри едва ли Крис и Джо услышат их разговор.
- У тебя глаза открыты.
Слейд повернулся к Марине. На щеке у нее осталась вмятина - девушка спала прислонившись к двери. Мышиного цвета волосы были в беспорядке. Даже смешно сравнивать ее с Кристиной.
- И тебя Манилов разбудил?
Марина мечтательно покачала головой в такт мелодии.
- Мне он нравится. Слейд приоткрыл окно.
- Тебе надо подышать воздухом.
Марина подвинулась к нему поближе.
- О чем они говорили?
- А ты разве не слышала?
- Расскажи мне, - повелительным тоном потребовала Марина. - Я должна знать все, каждую мелочь.
- Они говорили о ранчо и журналах. Ты не так уж много пропустила, ответил Слейд и, поглядев на нее повнимательнее, добавил:
- Неужели это ревность? Впервые замечаю за вами подобное, миссис Мак-Марпи.
- Вовсе нет.
Девушка либо была превосходной актрисой, либо говорила сущую правду. Странно, но Слейд решил, что здесь имеет место второе.
- Неужели тебе не любопытно узнать, что удерживает людей вместе, а что заставляет их расстаться?
- Только если эта в моих профессиональных интересах. В противном случае плевать я хотел на эти сантименты.
Карие глаза девушки подернулись дымкой: она то ли жалела его, то ли презирала, как убогого калеку. Еще одна романтичная натура, подумал Слейд, в точности как Бойскаут. Может, они не такая уж плохая парочка.
- Ты думаешь, они все еще любят друг друга? - спросила Марина.
Он мог бы рассказать ей о ребенке, о том, что машина едва не раскалилась от страсти во время их разговора, но посчитал это лишним. В конце концов он не настолько циничен, чтобы рассказывать об этом юной новобрачной.
- Они не слишком друг другу нравятся, - сказал Слейд, надеясь, что девушка еще слишком молода для того, чтобы понять: он так и не ответил на ее вопрос.
***
- Мы почти приехали, - сказала Кристина, поглядывая на восток, где небо окрасилось багрянцем. - Еще час, и мы дома.
- Как ты можешь здесь ориентироваться? - спросил Слейд. - Везде один и тот же пейзаж.
Джо снова был за пассажира. Опустив стекло, он указал на едва различимый силуэт скалы.
- Вон, видишь? - ткнул он пальцем в его сторону. - Здесь Сэм собирался поставить ранчо. Он даже установил в этом месте метку, когда женился на Нонне, но возникли какие-то проблемы с правом пользования водой, и он купил землю севернее.
- Кто такой Сэм? - спросила Марина. Кристина, у которой вот уже не один час душа была не на месте, взглянув на Марину в зеркало заднего вида, ответила:
- Сэм - мой отец.
- Последний из могикан, - сказал Джо. - Таких больше не осталось. Единственный раз он покинул ранчо во время Второй мировой войны. Ранчо для него все - плоть и кровь.
- Столько трудов, и все зря. Ранчо так никогда и не стало прибыльным. Зачем бы им тогда привлекать наемных работников.
- Сэм держит батраков?
Джо явно был расстроен услышанным.
- Да, весной и осенью, помогать со скотом. Сэкономив на рабочей силе, они смогли оплатить счета.
Кристина не раз предлагала свою помощь отцу, но он был упрямым ковбоем и не желал принимать помощь ни от кого, даже от родной дочери.
- Сэкономив? Уверен, что Сэм не уволил Зака, а тот за свой доллар глотку раздерет. Половине команды Сэма уже около шестидесяти, но он, конечно, не собирается давать им расчет.
Джо знал отца Кристины почти так же хорошо, как и она сама.
- Разумеется, - с печальной улыбкой ответила Кристина. - Всех их ждет пенсия и право остаться в доме пожизненно.