— У тебя нет чего-нибудь покрепче? — спросил он, отодвинув в сторону кружку.
— Вино. Грузинское. Сестра недавно привезла с Тбилиси.
— Давай. Только если ты тоже будешь.
— Буду.
И вот уже бокалы осушили, вспомнили прошлое, поговорили о дочери и внучке.
А потом она показала ему видео, которое скачала с облака. То, где Закир поздравляет ее с днем рождения.
“Передай привет папе и Каме”.
Услышав это, Даниал прикрыл рот кулаком. Все еще винил себя за то, что не уберег своего мальчика.
Пауза затянулась. Было слышно только, как косые капли стучат по карнизу.
— На твой день рождения всегда идёт, — заметил Даниал.
— Так конец апреля. Неудивительно, — чуть захмелев, Джамиля зарылась пальцами в каштановые волосы и распушила их совершенно ненавязчиво, но изящно, как могла только она. Он наблюдал за ее движениями как под гипнозом, заострив все внимание на вырезе обычного платья, под которым пряталась ее маленькая грудь. На женщине не было бюстгальтера и сквозь легкую ткань проступили острые соски. Даниал нервно сглотнул, отвел взгляд в сторону.
— Мне, наверное, пора, — сказал он решительно.
— Хорошо.
Уже в прихожей, когда прощались, она взгрустнула и подумала: “Ну зачем же ты пришел, Даник? Зачем разбередил всё внутри?”
— Спасибо, что заехал, — сказала ровно.
— Еще раз с днем рождения.
Внезапно свет в прихожей погас и оба оказались в кромешной тьме.
— Тааак, — сурово произнес Даниал. — Это что еще за дела?
— Не знаю, — он не увидел, как Джамиля пожала плечами. — Такое у нас в первый раз. Может, пробки выбило?
— Пробки? В этом доме все новое.
— Ну мало ли, — усмехнулась Джама.
А Даниал неожиданно шагнул вперед и оказался так близко, что у нее перехватило дыхание и грудную клетку сдавило.
— Что будешь делать, Джама? Вызовешь репортеров и пожалуешься на недобросовестного застройщика?
— Посмотрю, как скоро дадут свет, — отшутилась она и замерла, чувствуя его тяжелую ладонь на своем бедре.
— Даник, — выдохнула она и положила руки на его грудь, чтобы оттолкнуть. Но не смогла.
— Джама…
А пальцы его уже скользили вверх и остановились на талии. Желваки заиграли на скулах от напряжения, крылья носа вздрагивали от того, что он услышал мягкие, цветочные нотки ее духов. Знакомый аромат обволакивал и сводил с ума. Как и она сама — тонкая, неземная, далекая, но в его руках.
Небритой щекой он коснулся виска Джамили и сильнее прижал ее к себе. Не встретив сопротивления, поцеловал глаза, скулы, спустился к губам и накрыл их своими. Джамиля хотела возразить. Она собиралась еще когда ощутила жжение там, куда пробрались пальцы бывшего мужа. Всё казалось нереальным: вечер, плавно перешедший в ночь, незванный гость, напомнивший о прошлом, и знакомые до озноба и жара ласки. Сама позволила себя поцеловать, сама царапала ногтями кожу на затылке, сама дышала учащенно от нарастающего возбуждения, сама подсказывала дорогу до спальни, сама подняла руки, когда он потянул платье вверх, снял его и отбросил в сторону.
На кровать упали вместе, и Даниал быстро сориентировавшись, подмял ее под себя, навис сверху и продолжил целовать так жадно, будто был заблудившимся и умирающим от жажды путником в пустыне. Он осыпал поцелуями шею, ключицы, плечи. Сильные руки блуждали по телу, гладили, сминали кожу, как теплую глину, до сладкой истомы. Когда мужчина обхватил ртом упругую горошину, Джамиля прогнулась в пояснице и прикусила палец, чтобы только не закричать.
Луч лунного света падал на постель, слабо освещая лицо и тело Даниала.
— Даник, что мы делаем? Мы не должны.
— Тише, — он прижал большой палец к пухлым губам. Она впилась в него взглядом, а он не выдержал и провел подушечкой по нежно-розовому бархату. — Я так соскучился, Джама.
— Ты мог позвонить, — уколола она.
— Мог… да не мог.
Джамиля не поняла смысла его слов, но так захотелось забыться. Она взяла его лицо в ладони, притянула к себе и сама поцеловала. Бороться с собой было бессмысленно. Осталось только сгореть вместе с ним. Он наполнил ее собой и все расплылось перед глазами. Посыпались ритмичные толчки, стоны, шепот, вздохи, бессвязные слова. За ребрами и ныло, и расцветало от того, насколько это было прекрасно, остро и горячо, как раньше. Переплетая пальцы, они понеслись на скорости к обрыву и бросились оттуда с криком, венчавшим их горько-сладкий спонтанный секс.
Когда все закончилось и стихло, Даниал перевернулся на спину и спрятал глаза в изгибе локтя. Грудная клетка хаотично поднималась и опускалась, сердце колотилось, как бешеное, разум кричал: “Что ты наделал?” Но правда в том, что он так и не научился жить без нее. Она — магнит, к которому его будет всегда тянуть, как бы он не пытался отдалиться. Повернув голову, увидел, что она села на кровати, сгорбилась и прикрыла лицо ладонями. В лунном свете он мог пересчитать все ее выступающие позвонки. Кончики пальцев покалывало от желания дотронуться до них.