Глава 5. Потерял бдительность
Как долетела до Алматы, Джамиля не помнила. Было уже девять вечера и войдя в квартиру, она бросила чемодан в прихожей и побежала в зал. Достала все фотоальбомы, которые у нее были. Джама любила фотографировать и за годы семейной жизни набралось столько снимков — не сосчитать. Она долго просматривала их и когда находила фотографии сына, останавливалась, водила по его лицу пальцами, вспоминала, как, когда и кто снял Закира. Капли кляксами падали на глянец, с которого улыбался школьник в день своего последнего звонка. Высокий, красивый, темных брюках и пиджаке с эмблемой элитной частной школы.
— Закир, мой мальчик, — поцеловала, отложила и принялась искать те, где он совсем маленький. Нашла. Вытащила из прозрачных окошек, разложила вокруг себя на полу. А ведь и правда младший сын Даниала очень похож на Закирку. Те же бровки домиком, густые волосы, пухлые щечки. Они оба в папу.
“Как жестока судьба” — думала Джамиля, всматриваясь в любимое лицо, вспоминая, как кормила сына грудью, пеленала, баюкала. Его первые шаги, первые слова, первые поцелуи и объятия, маленькие теплые ладошки на ее щеках, бесконечное “мам, мам, мам”, по которому она безумно скучала.
Вот так, прижав его фото к груди, Джамиля и уснула, забылась, затерялась во тьме. А когда луч солнца играючи лег на прикрытые веки, она поморщилась и услышала тихий зов:
— Мама… мам. Мам, проснись.
Распахнув глаза, Джамиля не сразу сориентировалась. Шея затекла от того, что она уснула в неудобной позе прямо на диване. В комнате был бардак, и она лишь горестно вздохнула: всё теперь надо убрать. Внезапно в дверь позвонили, и Джамиля смутилась: кто мог обойти домофон? Поднявшись с дивана, она пошла в прихожую и даже не взглянула на себя в зеркало. А стоило бы.
Настроение испортилось, как только она посмотрела в глазок и увидела бывшего мужа. Подумала: какой, черт возьми, оперативный, прилетел из другого города ни свет ни заря.
— Уходи! — велела ему через дверь.
— Нет. Давай поговорим, — решительно возразил Даниал, положил ладони на холодный темно-серый металл.
— Нам не о чем говорить, — стояла на своем хозяйка.
— Я звонил тебе, у тебя телефон отключен.
— И поэтому ты пришел? Зря…
— Джама, — он стукнул кулаком — явно разозлился. — Открой или я выломаю дверь. А ты знаешь, я могу.
Джамиля скрестила руки на груди и пожевала нижнюю губу. Он ведь не шутил — захочет сломать — сломает. Развернувшись, она повернула замок вправо и все-таки открыла.
— Даю тебе пять минут, — процедила она и пошла в зал, напрочь забыв, что у нее там беспорядок.
Даниал вошел следом и остановился в дверях, окинув взглядом стихийное бедствие.
— Джама, ты опять?
— Что опять? — огрызнулась она. — Это просто фотографии.
— Это его фотографии, — сказал с нажимом и поднял с пола снимок их счастливой семьи: он, Джамиля, Камелия и Закир на море. Дочери тогда было 13, сыну 9. Джамиля уже была звездой, вела восьмичасовые новости и работала посменно: неделю она, неделю другой диктор. В свободные от эфиров дни занималась детьми и домом. Они тогда были очень счастливы.
Двенадцать лет назад
— Мам, давай вставай к папе, я вас сниму, — Камелия перехватила фотоаппарат у Джамили. — Что мы зря тебе такое платье красивое выбирали.
— И правда, — посмеялся Даниал. — А то только мама нас фотографирует, а ее везде мало.
Солнце садилось за горизонт. Море было спокойное и блестящее от золотистых лучей уходящего светящегося шара. Чайки кричали вдали, а песок под ногами стал уже прохладным.
— Так, давайте, вставайте ближе друг к другу, — командовала дочка. — Папа, обними маму и смотри ей в глаза. Да-да, вот так.
У Камелии загорелись глаза, когда она навела на родителей объектив и поймала их взгляды — такие живые, настоящие, теплые. Папа смотрел на маму влюбленными глазами, а она улыбалась ему и поглаживала по руке, которой он ее обнимал. Подол платья и длинные волосы красиво развевались на ветру. Даниал даже забыл, что они не одни и чуть наклонился, задев кончиком носа ее нос.
— Ой дурааашки, — засмеялась дочка.
— Поцелуй маму, пап, — потребовал Закир. — Ну давай. Целуй! Мы закроем глаза.
Смеялась и Джамиля. Даниал все-таки поцеловал ее, но в щеку, и дети довольно захлопали в ладоши.
— Ну все, на этом фотосессию можно считать закрытой, — сказал папа.