Саллиса: оки
Включенный на диалоге телефон полетел в сторону. Укутавшись в розовый пушистый плед девушка посмотрела в окно, что было сбоку кровати. Там светило яркое летнее солнышко, проплывали маленькие облачка, а ещё проносились её мечтательные мысли о самом разном. Об Адаме, что не прочь с ним увидится спустя столько времени; о его матери вместе со своей, которые представились ей ехидными смеющимися и потирающими свои маленькие лапки крысками; об отце, с которым она не увидится ещё несколько дней после переезда; об Урсуле, которой повезло с годами; а ещё университете, ждущий загрести её в свои объятия уже через несколько деньков...
А так хотелось к тётке!
Позагорать под южным солнцем, полениться, поплавать в море на надувном матрасе, есть по утрам сочные фрукты и пить свежее парное молоко, а можно сразу коктейль микс. Столько дум и планов было на эту осень и они никак не вписывали в себя переезд к Адаму, а к тому же активную студенческую жизнь.
...
Девушка уже некоторое время стояла напротив высоченной новой многоэтажки, пробегаясь недоверчивым взглядом от самого высокого окна к нижнему, плюсом по табличке названия улицы — Гран Виа. Такие размахи и полная новизна были не привычны глазу. Воздух здесь оказался непривычно свеж и чист. Хотя что ещё ожидать от северного района города, как не всевозможную зелень в округе да новые дорогие постройки. Вот только Саллиса давно привыкла к вечно кипящей жизни за окном со звуками пиликанья, шума автострад, строительства, чем волшебным трелям в сказочном лесу.
Адам поселился здесь аки Белоснежка, и его семь гномов, Салли была уверена, будет найти не сложно.
Она взглянула в последний раз на болтающих между собой женщин, которые то хихикали, то кивали другу дружке, словно хитрые крыски. Те, в свою очередь, подали знак идти вперёд заселяться, и она, мысленно попрощавшись с матерью в привычной манере: «До свидания, Анна Миллс» зашагала вслед водителю тётушки Арины, который потащил её чемодан и пару сумок ко входу.
После подъезда первого этажа, который больше напоминал гостиничный номер, и двух лифтов, Салли долго вперивалась в огромную чёрную дверь с деревянными фигурными вставками. Квартира странно числилась 39-40. Будь здесь отец он бы чётко описал из какого материала она сделана, насколько дорогое дерево в нём использовано, заприметил бы даже шумоизоляцию и новые примочки по типу: сделана эта дверь в стиле Морро или чего-то подобного. Он умел разбираться в любых дорогих вещах. Только Салли, сколько не пыталась за ним повторять и учить, до сих пор не разбирается даже в моде. Без перерыва носит одни только джинсы. А вверх тоже мало различается: летом укороченные футболочки, топики, а зимой худи да толстовки. Вот и сейчас на ней одни из множества джинс её многочисленной коллекции да топик в виде футболки. На ногах летние кроссовки.
И всё. Больше к образу она ничего не добавила.
Обкусав верхнюю губу, вспомнив слова тётушки Арины о том, что на её плечи возложена великая миссия присмотреть за здоровьем её сына и доложить ей результаты шпионского расследования, так как сам он ничего об этом не рассказывает, напоследок дотронувшись в успокаивающем жесте указательным пальцем сначала до языка, а затем до носа позвонила в дверь.
По ту сторону ничего звонкого не донеслось. Видать дверьи вся квартира и вправду оказались с шумоизоляцией. С чего бы?
Прошагала в закат минута. Никто не ответил.
Она потянулась позвонить снова, как раздались звуки щеколд и замков, затем массивная дверь тихонько распахнулась, открывая вид на сонного парня в брюках и незастёгнутой помятой серой рубашке. Его руки упёрлись выше двери, потягивая заспанные конечности. Он даже широко зевнул, аки лев Лёва, окидывая взором представшего ребёнка, которого ему подсунули нянчиться на неопределённый промежуток времени.
Будто приговор вынесли, а точный срок отбывания не сообщили.
Саллисе лень оказалось даже открывать рот, как в принципе и ему, поэтому она по простому кивнула в сторону пятиюрного брата. Тот, наблюдая повзрослевшую сестрёнку с ног до головы и обратно, махнул головой в бок, приглашая войти. Холл оказался простоват: с чёрными сетчатыми стенами и потолком, всюду увешанных крючками для одежды, также стоял кремовый пуфик и пара мужской обуви. Но впереди виднелось что-то масштабное и грандиозное, подстать Адаму - юному мажорчику с золотой ложкой в жопе, которая была глубоко засунута в его пятую точку ещё с появления того на свет.