Меня одолевает утомление, и я твержу себе, что все будет в порядке. В конце концов, Джим заполучил назад свою пассию, и теперь ему незачем приходить сюда снова. Не такой он дурак. Нужно расслабиться и выключить проклятую паранойю. Я набираю ванну, капаю в воду немного ароматического масла, зажигаю свечи. Петуху в вине булькать на медленном огне еще по меньшей мере полчаса, есть время понежиться в теплой воде с бокальчиком вина. Мне необходимо успокоиться, поэтому я залезаю в роскошную ванну и опускаю веки. Как бы не уснуть нечаянно!
Мне это снится? Я резко открываю глаза. Музыка смолкла. Наверное, Джим уже здесь. Началось. Господи, как я могла быть такой идиоткой? Почему решила, что он не придет? Сердце трепещет в груди, а я жду, прислушиваюсь, но ничего не происходит. Вокруг пугающе тихо. Я очень медленно вылезаю из ванны, надеваю толстый халат, который висит на двери, и шепчу:
— Фрэнки?
Шлепая мокрыми ступнями по паркету, обхожу дом. Стало еще темнее, я включаю свет в гостиной и смотрю, что там с музыкой. Диск все еще крутится, я выключаю воспроизведение, включаю снова, но звука нет.
Я нагибаюсь ближе к проигрывателю, чтобы убедиться в этом, и в груди взрывается страх: я вижу, что громкость убавлена до минимума.
— Фрэнки! — кричу я. — Здесь есть кто-нибудь?
Отчаянно озираясь по сторонам, я ищу что-нибудь, что сошло бы за оружие, но ничего не нахожу. Бегу к спальне, поскальзываюсь, падаю, встаю и включаю свет. Сердце по-прежнему выбивает барабанную дробь.
— Кто здесь? — кричу я. — Джим?!
Оборачиваюсь и начинаю визжать, испугавшись собственного отражения в окне. Потом врываюсь в спальню, хватаю с кровати одежду и запираюсь в ванной. Надеваю футболку и джинсы, прижимаюсь к двери и прислушиваюсь.
Я лопухнулась. На этот раз я действительно лопухнулась по полной программе. Джим сумасшедший, а я поставила себя в по-настоящему опасное положение. Господи, о чем я вообще думала? Тут до меня доходит, что телефона при мне нет, не захватила, поэтому я дергаю себя за волосы и издаю низкий вой. Мне даже не позвонить, а он, небось, уже караулит по другую сторону двери.
Я прижимаюсь к двери лбом и слушаю. В доме ни звука. Ни скрипа. Лишь вода плещется вдалеке, ударяя в борта судов в гавани. Очень медленно я отпираю дверь и приоткрываю ее как могу тихо. Ничего и никого. Тяну створку на себя, делая щель больше, хоть и уверена, что вот-вот увижу Джима, размахивающего ножом.
Мне нужен пистолет. «Думай, Эмма, — говорю я себе, — соберись и думай. Нельзя так психовать». Я заставляю себя дышать поглубже, большими порциями хватая воздух, и кладу руку на грудь, дожидаясь, пока сердце хоть немного угомонится.
В гостиной, куда я возвращаюсь, ничего не изменилось. Здесь никого, только диск все так же безмолвно крутится в проигрывателе. Я собираюсь сходить в спальню Фрэнки, но слышу какой-то звук. С кухни. И он становится громче.
Дело в кастрюле. Крышка на ней подпрыгивает, как на неплотно закрытой скороварке, и гремит. От нее столько шума, а мне так хочется, чтобы он прекратился, что я бегу к плите и вижу: огонь под кастрюлей очень сильный. Горелка включена на полную мощность.
Я кричу.
ГЛАВА 39
Не могу дышать. Рот мне зажимает рука. Я тянусь к ней, чтобы дернуть хорошенько, убрать от лица. Я чувствую его запах. О боже, мне не хватает воздуха. Мне не…
— Заткнись на хер, Эмма! — шипит он мне в ухо. — Заорешь — шею сверну, ясно?
Я отчаянно киваю, и он медленно ослабляет хватку. Я хватаю ртом воздух, он выпускает меня, и я тяжело падаю на колени.
— Какого хрена, Эмма?
Пистолета у меня с собой нет. После всего случившегося я не взяла с собой пистолет. Джим хватает меня за волосы, а я пытаюсь удержать его руки.
— Скучала по мне, заинька? — снова шипит он.
— Джим, прекрати! Пожалуйста!
— Не понимаю я тебя. Ей-богу не понимаю. Похитить Кэрол — как тебе вообще такое в голову пришло? Представляешь, мне пришлось ехать сюда, чтобы ее вызволить. И поверь, это было непросто.
Он выпускает мои волосы, и я упираюсь ладонями в пол. Нужно просто дышать, и все.
— Вставай.
Я хватаюсь за ножку стула, как-то умудряюсь подняться и стою у кухонного островка, уперев ладони в мраморную столешницу у себя за спиной, а потом оборачиваюсь к Джиму. Его лицо напряжено и напоминает странную маску. Он ухмыляется и выглядит почти счастливым.
— Так и знала, — плача, говорю я. — Знала, что ты придешь. Полиция уже едет. И Фрэнки. Фрэнки скоро будет тут.
— Ладно тебе, Эмма, ты и правда считаешь, что я поверю?
— Уходи. Просто уходи.
— Кэрол в жутком состоянии, Эмма! Понимаешь ты это? Да ты на голову больная! Слава богу, я ее нашел. Я знал, что она не в Вашингтоне, и не мог до нее дозвониться. Всю ночь, Эмма! Не мог ее найти! А потом сообразил, что это твоих рук дело. Ты ведь чокнутая. Осталось только спросить Денниса, куда ты уехала. И готово дело! — Он широко раскинул руки, как фокусник, только что выполнивший удачный трюк.
— Уходи. Фрэнки будет здесь с минуты на минуту.
— Да тебе молиться надо, чтобы ни Фрэнки, ни полиция сюда не ехали. Уж поверь. — Он смеется. — Сколько народу ты убила, дорогая Эмма? Ты ведь и Кэрол тоже собиралась убить, а? Так вот, у меня идея: почему бы мне самому не вызвать копов?
— Боже мой. О боже мой. Ты чудовище.
— Да ладно, Эм, неужели ты не рада меня видеть? Кстати, у тебя тут вкусно пахнет. Что готовишь? — Он подходит к плите, поднимает крышку, и жидкость из кастрюли выплескивается в пламя конфорки. — Ха, где-то я уже это видел! Петух в вине, мое любимое блюдо. Ты думала обо мне, а, Эм? Как мило!
Он отодвигает стул, садится, вытаскивает из кармана рубашки сигарету и прикуривает от горелки.
— Я хотел просто избавиться от тебя, вот и все, — говорит он, выдыхая облако дыма. — Неужели не понятно? Ты годами занозой сидела у меня в боку, Эмма! Да! — Теперь он кричит. — Я тебе не доверяю. И даже если бы ты вернула мне все документы, все равно не доверял бы. Я никогда не стану тебе доверять. Мне нужно исчезнуть, а тебе — молчать в тряпочку.
— Я ничего не скажу. Клянусь. Если ты уйдешь, я никому не скажу, что ты тут был.
— Мне не хотелось тебя убивать, — продолжает он, стряхивая пепел на пол. — Нужно было просто подставить тебя, чтобы ты очень надолго отправилась в тюрьму за мое убийство. Тогда мы с Кэрол могли бы начать все сначала. Черт! — Он бьет кулаком по столешнице. — План был идеальный! Мы собирались уехать, тебе об этом известно? Уже собирались зажить новой жизнью подальше отсюда, и тут ты похищаешь Кэрол! — Джим смотрит на меня, качая головой, и тон у него меняется. — Я правда о ней тревожился, ясно тебе? Подумать боялся, что ты можешь с ней сделать — ты, жестокая психопатка!
Не сводя с него глаз, я пытаюсь вспомнить, есть ли у меня за спиной какой-нибудь тяжелый или острый предмет, который можно использовать как оружие.
— Я никогда и не расставался с Кэрол, — произносит он почти задумчиво. — Мы продолжали видеться все время, пока я был с тобой, и я благодарю за это Бога, потому что иначе не выдержал бы. — Теперь Джим смотрит на меня в упор, слегка наклонив голову. — Она сказала тебе, что это была ее идея? Что у меня якобы крыша поехала. — Он неопределенно машет рукой перед собственной физиономией, пучит глаза и говорит: — Это чтобы ты поверила ей, когда она пришла к тебе, вся такая перепуганная, и стала просить помощи. — Руки Джима повисают вдоль туловища, он смотрит в пространство, словно предаваясь воспоминаниям. — Она умница, этого не отнимешь.
У меня перехватывает дыхание. На секунду-другую я забываю обо всем: о том, почему мы здесь, что случилось раньше. Я ошеломлена масштабом предательства. Сменяющие друг друга воспоминания ножами вонзаются в душу, хотя все они касаются моментов, где были любовь и счастье, вера и надежда. Воспоминания о том, что, как мне казалось, было моей жизнью. Я вспоминаю даже, как впервые встретилась с Кэрол после ее увольнения и как была тогда благодарна ей за доброту. Я буквально раздавлена печалью, настолько, что падаю на пол, проиграв внутреннюю битву, которая вроде бы во мне шла, и всхлипываю: