— Ну что ж, бедность не порок. Я сам когда-то был в трудном положении, а потому знаю, что это такое. — Она пошевелилась, и он пристально посмотрел на нее: — Я вам еще не надоел?
— Нет, я подвинулась потому, что мне немного дует.
— Вы бы не озябли, будь на ваших костях немножко больше жира.
— Тогда я не получила бы приглашения в «Савой».
Он засмеялся так гулко, что в тесном салоне такси все загудело:
— Чепуха! Мне просто нравится, когда на женщине есть немного сала.
— Не у всех такие вкусы.
— Я довольно хорошо знаю, что нравится публике. Что и приносит мне успех.
— Вы снова говорите о бизнесе!
— Извините. — Он выглянул в окно. — Мы приехали. Когда вы как следует наедитесь, то не будете чувствовать холода.
В ресторане он пошептался с метрдотелем, и тот проводил их к столику у окна довольно далеко от оркестра.
— Надеюсь, вы не возражаете, если мы посидим здесь, я ненавижу, когда играют в то время, как я ем.
— Признаться, я так и думала, потому и не оделась.
В первый момент он ее не понял:
— А-а, вы имеете в виду вечернее платье. Не берите в голову, девочка, по мне, так вы выглядите прекрасно.
Он опять погрузился в изучение карты вин, а Стелла разглядывала его склонившееся над картой квадратное лицо и отблески света на седине. Грубоватые пальцы, державшие карту, свидетельствовали о том, что когда-то он занимался физическим трудом, в то время как массивные золотые часы довольно беззастенчиво заявляли о его нынешнем успехе. Глядя на его крупный рот и глубокие морщины возле губ, она подумала, что не хотела бы противостоять ему в бизнесе, о котором он говорил так свободно. А еще, когда он поднял на нее взгляд, решила, что он очень добр и искренен, и не могла не посочувствовать ему.
— Так-то лучше, девочка. С тех пор как мы сюда приехали, вы в первый раз улыбнулись. Представляете, как это меняет ваше лицо!
— Мое лицо нуждается в переменах?
— Конечно нет. Я просто допустил бестактность.
А еще это равнодушие, поражавшее его своей ненатуральностью, поэтому ему приятно было видеть, как она встретила появление хорошей еды, которую поставили перед ней.
— Слишком много курите, а? — спросил он, когда она зажгла очередную сигарету. — Жаль портить такие руки, как у вас.
Стелла посмотрела на свои пальцы с желтыми от никотина пятнами:
— Во всяком случае, бесполезные руки.
— Вы слишком молоды еще, чтобы чувствовать себя бесполезной. Чем вы занимаетесь?
— Ничем.
— Неудивительно, что скучаете! Вы не работаете?
— Нет, моя мама относится к тем, кто считает, что девушка должна выйти замуж и не должна работать.
— И никогда не хотели чем-нибудь заняться?
Она все еще рассматривала руки:
— Я хотела стать пианисткой, но финансы этого не позволили.
— Я думал, что у таких людей, как вы, достаточно денег.
Она улыбнулась:
— Видимость обманчива. Я думаю, большая часть денег ушла на север!
Армстронг расхохотался, и Стелла сконфуженно огляделась, с облегчением обнаружив, что никто не обратил на них внимания.
Армстронг вдруг поднялся:
— Это мне кое о чем напомнило. Извините, я на минутку.
Она смотрела, как он прокладывает путь через обеденный зал, и удивлялась, зачем он надел такой мрачный костюм, хотя явно мог позволить себе костюм от хорошего портного. Этот же придавал его фигуре еще большую тяжеловесность, чем, возможно, было на самом деле. Она уже гасила сигарету, когда он нарисовался перед ней и небрежно положил сверток на ее колени.
— Что это?
— Откройте и узнаете.
Скрывая замешательство, Стелла последовала его совету и сорвала бумагу. Ее взору открылся огромный флакон духов. «Шанель № 5». Ясно.
Ярко вспыхнув, она опять завернула флакон и отдала обратно:
— Я не приму этого, мистер Армстронг.
— Почему нет? Все девушки любят духи.
— Не в этом дело. Я не могу принять такой подарок.
— Глупости! Я привез с собой кучу такого добра. Они прекрасно идут в качестве презентов от производителей. Не надо спорить, вы это возьмете.
Она молча положила сверток рядом со своей сумочкой. Как груб этот человек! Сначала предлагает ей подарок на публике, а потом еще разглагольствует о своих фабриках. Это ей за то, что приняла его приглашение.
Вслушиваясь в его речи, Стелла с трудом сдерживала себя и, хотя вовремя и впопад отвечала, очень обрадовалась, когда он наконец предложил уйти.
— Где вы живете? — спросил Армстронг, помогая ей сесть в такси.
— Кенсингтон.