- И, тем не менее, он сейчас не рядом, - продолжил я, вновь обретая надежду.
- Не знаю, вернётся ли он.
Я ощущал себя настоящим подлецом, но действительно надеялся, что она ещё может быть моей. Ведь она так прекрасна, она не заслуживает того горя, которое она несёт за собой, словно крест, ожидая того единственного, который, возможно, давно позабыл о ней. Сейчас я должен быть рядом.
Проведя пальцами по её румяной щеке, я смахнул с неё слезу. Она подняла на меня синие глаза, и в них я увидел отражение солнца сквозь зелёные ветви. Я невольно улыбнулся, и эта улыбка отпечаталась в них, как в зеркале. Мои губы так жадно тянулись к её, но я пересилил себя, сдержался, закрыл глаза. Тихие всхлипы умолкли, но тепло её рук на моих плечах осталось.
Глава 4
Шатёр у нас над головами
Раскрасят дивные огни.
О звёзды, восхищаясь вами,
Мы будем в темноте одни.
***
Прошла неделя после того дня, как мы бродили по лесу, обнажая друг другу свои души. С тех пор я её не видел, не мог отважиться посмотреть ей в глаза. Единственное, на что у меня хватило инициативы, это короткое письмо, которое я написал в один из тех весенних вечеров, когда влюблённость застилает рассудок. Я спросил, как она поживает, и как идут дела в библиотеке, но не рассчитывал получить ответ.
Вечер был прохладным, недавно взошедшая луна одинокой лодочкой покачивалась меж серых туч. Мне не спалось, поэтому я прожигал последние свечи, читая Гоголя. После разговора с Анной я действительно заинтересовался его творчеством, поэтому погрузился глубоко в мир строф, не замечая, как гаснут лепестки огня на бесформенной горке воска.
В дверь постучали. Я отложил книгу и, удивляясь столь позднему визиту, отворил дверь. На моём пороге стояла Анна, в одном лёгком платье, укутанная шалью. Она тяжело дышала, испуганно глядя на меня.
- Анна! - воскликнул я. - Что стряслось?
Я протянул ей руку, и она устало прильнула ко мне, тихо отвечая:
- Прости, я... не знала, куда мне ещё пойти. Там, на улице, кто-то стрелял. Боже, я так испугалась.
Я погладил её по голове, пытаясь как-то успокоить, хотя никогда не был хорош в этом.
Я провёл её в дом и немедля заварил чай. Протягивая ей горячую чашку, я сел рядом и серьёзным тоном сказал:
- В ночное время на улицах полно пьяниц и моральных уродов. Почему ты не была дома?
- Я немного заработалась в библиотеке, раскладывая книги, и не заметила, как стемнело. Я побоялась идти домой, решила, что к тебе будет ближе.
- А как ты узнала, где я живу? - удивился я.
- Ты присылал мне письмо, - улыбнулась она, - на нём был указан твой адрес.
Я вздохнул, размышляя о том, что судьба - удивительная вещь. Сегодня ты шлёшь девушке какую-то записку, а завтра она может спасти ей жизнь.
Анна допила чай и снова выглядела спокойной и вдохновенно сильной.
- Если хочешь, можешь переночевать у меня.
Анна покачала головой:
- Я не хочу спать.
- Раз уж так, можем посреди ночи созерцать звездопад, - смеясь, высказал я.
- Чудесная идея. Александр, - с блеском в глазах воскликнула она, - пошли к озеру, посмотрим на звёзды.
- Я же пошутил, - торопливо ответил я, замахав руками, но её уже было не остановить.
Она засмеялась, взяла меня под руку и потащила к двери. Я не опирался, поймав себя на мысли, что эта ночь может стать самой романтичной в моей жизни. Упустить такой шанс было кощунством.
Мы выбежали на улицу, будто маленькие дети, и направились к озеру, где старые рыбаки по утрам наслаждаются тишиной, а днём молодые люди подкармливают уток, однако ночью никто не тревожит волшебство зори. Никто, кроме нас.
Анна уселась на берегу и опустила босые ноги в воду. Пробежавшая от них рябь всколыхнула синь, отражавшую звёзды.
- Сейчас только апрель, простудишься ещё, - сказал я, волнуясь, но в ответ получил лишь её звонкий смех.
Я сел рядом, накрыв её своим плащом, положив на её руку свою. Она вздрогнула, но не отринула, лишь крепче сжала худыми пальцами мою ладонь. О чём ещё я мог мечтать?
Вода горела от лунного света, шелестел камыш, сверчки в траве насвистывали тихую песню. В воздухе витал запах шиповника и сирени, терпкий аромат апрельских трав щекотал нос, придавая этой ночи мистической красоты. Над нашими головами синий шатёр был усеян серебристой пылью. Время от времени одинокая звезда срывалась с небосклона, разрезая его пылающим хвостом, и гасла навеки.
Мы неподвижно сидели, провожая взглядом их свет. Когда небо посветлело, мы словно проснулись от чудного сна. Как будто графитная черта, чёрной гранью лежал горизонт, а над ним - тончайшее кружево розового света. Звёзды казались румяной, застенчивой тенью на лоне небес. Её лёгкая шаль вспорхнула, на ветру рассыпался бархат волос. Анна провожала долгим взглядом зорю, а я собирался с мыслями. Её лицо было объято утренним сумраком, нечёткие тени закрались на её губах, превращая их в лепестки тёмно-красных роз. Я внимательно посмотрел на неё и тихо начал: - А ночь, а ночь вся вдохновеньем дышит. Как спит земля, красой упоена! И страстно мирт над ней главой колышет, Среди небес, в сиянии луна Глядит на мир, задумалась и слышит, Как под веслом проговорит волна; Как через сад октавы пронесутся, Пленительно вдали звучат и льются... Она удивлённо взглянула на меня. - Гоголь? Я кивнул, нерешительно и застенчиво проводя рукой по её щеке. - Анна, я хотел тебе кое-что сказать. - Что? Я пытался прочитать в её глазах хоть что-нибудь, но они были темны и глубоки, и не выражали ничего, кроме загадочной страсти. Или мне просто так казалось. - Анна, я... Я чувствовал, как пересохшие губы тяжелеют, скованные печатью страха. Они замирали с каждым ударом сердца. Я знал, что если не скажу сейчас, буду жалеть всю свою жизнь. Но я просто не мог. - Что ты хотел мне сказать. - Я... забыл. Прости. Я опустил взгляд, мысленно проклиная свою нерешительность. Я желал этого больше всего на свете, но мог выговорить заветные три слова, будь они не ладны.