- Но я не могу без тебя!..
- Не ври!.. Как-то ведь, без меня, женился...- хотелось ударить побольней. - Давай без истерик и соплей. Хотел - получи... бочонок целлюлита с изуродованными перекисью водорода волосьями, - не смогла удержаться от колкости: утром, прогуливаясь по двору, увидела тебя с твоей избранницей, мирно идущих на речку. - Да и не игрушка я, чтобы собой успокаивать капризных мальчиков. Иди домой, к жене!.. - И тут просто-таки волна яростной ревности накрыла:
- Ты вообще, где её нашёл? Там, в Иркутске не было симпатичных девчонок? Саша, так резко на снижение градуса не идут!..
И словно время схлопнулось: да какая ещё жена?! Это же мой Сашка Кушнарёв! Кто-то сошёл с ума, что пытается нас разлучить, и придумал этот бред?! Вот же она, весна, наша весна...
- Знаешь, что, поехали со мной. Детей же у вас нет?
- Нет...
- В Воркуте работы полно, жильё найдём. Поедешь?
- С тобой - хоть на край света...
- Тогда, бери минимум вещей и ночным тенгинским уедем.
На побег ты не решился: «...мать жалко...»
Я это знала.
Ты приходил к нашему двору, пьяный, стоял и смотрел. Молчал и смотрел. Для соседок настало сладкое время: «...да срамница-то... мужика уводит... гляди-ко, гляди, средь бела дня пришёл... ах, а жена что?.. вот я-то бы, если...»
Бесповоротно - врозь.
Шестнадцать лет - срок невеликий. У меня два сына, у тебя - две дочери: цыганская почта периодически о тебе что-то, да сообщала. И в какой-то день узнаю: ты сбежал в станицу из Иркутска, от жены, от детей, тестя, который машину подарил... И, по всей видимости, от чего-то более серьёзного. И в станице запил по-чёрному, а пьющий - не муж и не отец. Знаю...
Тогда-то, при нашей третьей встрече ты и обмолвился, что жил с семьёй в Иркутске на улице Маршала Конева. А я - памятливая.
Погостить к подруге в станицу в том девяносто далёком я приехала с детьми на пару недель. И уже не на Рыжий Край. Но пути-дорожки наши с тобой пересеклись ещё раз.
Ах, как ещё расточительно молоды мы были... мне тридцать четыре, тебе - на три года больше.
...Так, наверное, смотрят на решение о помиловании, как ты в тот миг смотрел на меня: не веря, не отрываясь, ничего не говоря... Я почувствовала кожей твой взгляд, - не надела очки, отправляясь с детворой за гостинцами, оттого не сразу заметила рядом будто вросшую в землю мужскую фигуру.
То ли грустно, то ли забавно - ты просто пошёл за нами, не окликая, не прячась. Только смотрел неотрывно, будто взглядом пил из неведомого источника спасительную влагу... И тебе было абсолютно неважно, как это выглядит со стороны, кто и что скажет: деревня, всё же.
И опять был месяц май, - что он только ни вытворяет... Цвели акации, кубанская теплынь отогревала выстуженную душу. Яблони, отневестившись, качали свои выводки на тонких ветках. И часто под покровом ночи какой-нибудь сорванец убегал от родительского присмотра, и тогда ты говорил, видя мой невольный вздрог: «Яблоки падают, Олька...»
Зелёные яблоки падают.
Яблокопад.
Боясь опоздать,
зажигаются звёзды поспешно.
Какой-то чудак мне рассказывал
страсти про ад.
Нет его.
Есть одна беспробуднейшая нежность...
Настоявшихся на одиночествах
приходит черёд
Острых чувств, да таких,
что смотри, не поранься.
Тихий говор прерывистый у ворот:
- Уходи!..
-Не уйду... Не уйду!..
-Уходи...Нет, останься!..
Ты приходил каждый вечер с другого края станицы, пешком, наматывая километра три только в одну сторону. А мне доброжелатели с деланым сочувствием старательно шептали на ушко: «...конечно, не ржавеет старая любовь...но он живёт тут с одной...она ищет тебя...»
Плохо искала.
Пьяный воздух был упруг.
Покорился мне, нездешней.
Всё в глаза глядел.
Из рук
Ты кормил меня черешней...
Ты приносил черешню из своего сада огромными пакетами. И кормил меня сладкой ягодой...Иногда забывался на долгое мгновенье, не мигая глядел куда-то в прошлое, ронял негромко: «...жаль...надо было...»
Твоя мать даже не заругалась, когда ты сломал большую черешневую ветку, она с надеждой провожала тебя взглядом каждый вечер, трезвого, улыбалась вослед... «Конечно, знает...это же деревня, Олька. Здесь все про всех всё знают...»
А не всё, друг мой Саша. То, что я в разводе, не знал никто. Иначе в тот раз ты бы точно поехал за мной в Воркуту. А зачем?.. Теперь - зачем?
Отопью темноты
из Медведицына Ковша,
И на день самый чёрный
припрячу уснувшие звёзды.
Слышишь? - падают яблоки, и замирает душа.
Слышишь! - поздно уже...