Отстранившись, Эйдан дотянулся до сумки и достал бритву. Он обрезал спутанные пряди, целуя шею Дина каждый раз, когда очередной локон падал на каменный пол. Закончив, он использовал оставшуюся воду и мыло, что вымыть голову блондина, а после этого развернул его к себе, чтобы насладиться результатом:
– Ты прекрасно выглядишь. Последний раз я видел тебя с короткими волосами, когда еще был совсем мальчишкой.
– Мне было семнадцать. Я как раз собирался в военную академию.
– Да, как раз перед тем, как ты ушел…
Судьба порой проводит весьма жестокие параллели. Им не надо было указывать на схожесть ситуации. Эйдан ласково коснулся щеки возлюбленного:
– Осталось заняться твоей бородой.
– Да, господин, – подначил его Дин, легко улыбнувшись, и запрокинул голову, облегчая доступ к шее. Он прикрыл глаза, пока Эйдан осторожными движениями острейшего лезвия выбривал его горло и подбородок. Такой простой жест, но сколько в нем было доверия.
– И теперь масло, – распорядился Эйдан.
Он открыл флакон, выливая душистую жидкость на ладонь, и по камере поплыл дурманящий аромат диких роз и полевых трав, из которых миссис Тернер делала это масло. Он пробудил воспоминания, и Эйдан мечтательно улыбнулся, запуская руки под одеяло и начиная массировать все еще мерзнущего Дина. Он чувствовал, как кожа разогревается под его пальцами. Втирая масло в его ноги, живот, плечи и спину, он случайно встретил взгляд возлюбленного и с удивлением заметил блеск желания. А еще то, что глаза Дина вновь стали небесно-голубыми.
– Этот аромат напомнил мне те случаи, когда ты утаскивал флакончики у своей матушки, и оно служило нам добрую службу долгими ночами под нашим деревом, – шепнул Дин. – Боюсь, пастор не одобрил бы то, как мы его использовали.
Они рассмеялись, вспоминая бесчисленные ночи полные любви, проведенные под открытым небом. Блондин перехватил запястье Эйдана и прижался губами к ладони, чувственно лаская кожу, а затем поднял голову:
– Эйдан, я хочу принадлежать тебе. В последний раз.
На секунду Эйдан замер, не в силах отвести взгляд, а потом накрыл губы Дина своими, гася поцелуем отчаянный всхлип. Медленно отстранившись, он продолжил ласкать его щеки и шею:
– Все, что пожелаешь, любовь моя. Все для тебя.
Осторожно взяв Дина на руки, Эйдан перенес его на кучу соломы – единственное, что в этой камере могло служить подобием кровати. Опустив возлюбленного, он снял плащ, свернул его и подложил блондину под голову, чтобы тому было удобнее. Поправив теплое одеяло, он начал раздеваться сам. Отчаянно медленно. Он хотел бы, чтобы этот момент длился как можно дольше… но у них не было времени. Он просто хотел сделать все, как можно лучше.
Наконец, он нырнул под одеяло, и Дин сразу же заключил его в объятия. Их взгляды встретились. Дин начал осторожно оглаживать плечи и грудь любовника, не отводя глаз. Обычно Эйдан опускал ресницы и расслаблялся, позволяя теплым ладоням изучать свое тело и наслаждаясь ощущением близости. Но не сегодня. Сегодня ему необходимо было видеть глаза Дина, впитывать его взгляд, запоминать каждую черточку. Обычно мужчины к 30-ти годам уже выказывали признаки возраста, но не Дин. Он был красив, даже несмотря на три недели, проведенные в тюрьме. Эйдан провел ладонью по спине любовника, чуть сжав ягодицу, и услышал тихий стон. Дин был сильным и здоровым. Он ни разу не болел. Его кожа под пальцами была мягкой и гладкой. Ее не тронула оспа, унесшая многие жизни и еще больших сделавшая уродами. Это было так бессмысленно – приговаривать к смерти такого прекрасного здорового мужчину.
Эйдан невольно вздрогнул, когда Дин задел огромный синяк на его ребрах. Блондин нахмурился:
– Ты ранен? Кто это сделал?
– Пустяки, – солгал Эйдан. – Меня боднул баран, когда я занимался заболевшей овцой.
– Ты не умеешь врать, Эйдан Тернер, – Дин скептично изогнул бровь. – Ты всегда очень аккуратно обращался с животными.
Брюнет тихо зарычал, признавая поражение. Провести Дина О’Гормана всегда было непросто.
– Что случилось?
– Это важно?
– Да, для меня важно, – настоял Дин.
– Хорошо… – Эйдан вздохнул. – Некоторые… Некоторые горожане бросали в меня камни.
– Почему? – взволнованно спросил Дин.
Брюнет скрипнул зубами и раздраженно бросил:
– Из-за нашего грехопадения последние двенадцать лет, из-за чего же еще? Все равно ты с этим не можешь ничего сделать. Не похоже, чтобы ты мог вырваться отсюда, чтобы как всегда защитить мою честь!
Дин болезненно поморщился:
– Я надеялся, что они оставят тебя в покое. Это же я – чудовище.
Кровь Эйдана вскипела от необъяснимой злости. Он отшатнулся и, схватив рубаху, натянул ее на себя:
– А они не оставили. Ты действительно думал, что так героически пожертвовав собой, остановишь слухи? Ты ошибся! Люди глупы, но не настолько, чтобы не понять сути нашей связи! – он сорвался на крик, почти не чувствуя, как по его щекам текут горькие отчаянные слезы, которых он уже не мог сдерживать. – Почему? Почему ты так поступил? Неужели ты и правда считал, что твоя смерть сделает мою жизнь лучше? Ты позволил посадить себя в тюрьму… Отказался сражаться, защищаться, бежать… Ты хоть на мгновение задумался, на что ты меня обрекаешь? Как я буду жить – один в этом ужасном мире? Без тебя? Я не нужен этому миру так же, как и ты, Дин! Мы оба не нужны ему. Он не примет нас такими, какие мы есть. Я не хочу жить, если тебя нет рядом! – он вдруг замолчал, закрыв лицо ладонями и всхлипывая как ребенок.
– Тшшш… Я здесь, я с тобой… – Дин приподнялся и сел рядом. Он обхватил запястья Эйдана, заставляя убрать руки от лица, и начал покрывать его лоб и щеки легкими быстрыми поцелуями. – Эйдан, любовь моя, не говори так. Ты же знаешь, у меня не было выбора. Все знали, что Блэкхок задирает тебя. Они бы тебя обвинили, а я не мог этого позволить, – он отпустил запястья брюнета и заключил его лицо в свои ладони, принуждая посмотреть на себя. – Я знаю, что это было давно, но, Эйдан, ты помнишь, что я сказал тебе, когда вернулся из военной академии? Ты помнишь, зачем я туда уехал, хоть никогда не стремился к карьере военного?
– Помню… как я могу забыть?
– Тогда повтори.
– Ты сказал, что хотел, чтобы у меня была возможность сделать выбор, как я хочу провести свою жизнь.
– Именно, и сейчас я делаю то же, – Дин перевел руки ему на плечи, поглаживая их. – Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Я готов умереть как грешник, как богопротивная тварь, чтобы ты мог начать жить заново. Мог спасти свою душу. Ты сможешь уехать отсюда, перебраться в город, найти работу и жениться на прекрасной девушке, которая даст жизнь твоим наследникам. У тебя будут сильные здоровые сыновья и прекрасные дочери. Они обязательно унаследуют твои смоляные кудри и прекрасные ореховые глаза! Вот, что должно быть в твоей жизни, а не унижение и смерть.
Поцелуи и ласки Дина всегда успокаивали Эйдана. Так было и сейчас.
– А ты? – тихо спросил он. – Ты помнишь, что я тебе тогда ответил?
Дин задумался, припоминая в точности слова, которые произнес его возлюбленный двенадцать лет назад, а, вспомнив, шумно выдохнул:
– Ты сказал, что выбрал меня… но это было очень давно, Эйдан! Многое изменилось. Ты был совсем ребенком, когда сказал это, – он спешно продолжил, не позволяя себя перебить. – Я жертвую собой, чтобы ты мог обрести свободу. Теперь у тебя не будет возможности выбрать меня, ты же понимаешь.
Эйдан ощутил, как только утихшая злость вновь набирает силу, но постарался держать себя в руках.
– Так значит, ты решил, что это было необдуманное решение ребенка? – переспросил он. – Я хоть раз попытался взять те слова назад? Нет! Я люблю тебя всей душой. Я подарил тебе свое тело и свою жизнь. Ты ни к чему меня не принуждал, Дин. Я поступил так по своей воле, и ты это знаешь. Не говори мне, что я был наивен и не понимал последствий. Ты знаешь, что это будет ложью. Я никогда не смогу полюбить кого-то другого. Я уже давно не ребенок, но я все еще выбираю тебя. И буду выбирать, чего бы мне это не стоило!