Что снова не так? Я раскрыл треугольники:
Выявлено психологическое расстройство носителя : диссоциативная фуга, сильная наркотическая зависимость.
Выявлено химическое воздействие на тело носителя: Вещество аскалрак.
— В смысле? — Я удивлённо перевёл взгляд на кусок лукового стебля у себя в руке. — Это что, наркотик?
Паук: «Невероятно мощный и очень опасный наркотик. Добывается исключительно из растений, которые ты стал именовать „луком“. Одна из проблем его употребления — от зависимости невозможно избавиться. Под действием химиката мутирует твой мозг, и потребность в аскалраке становится постоянной».
— Но… н–но… — начал я ошеломлённо заикаться и затем выкинул остаток стебля прочь от себя.
Паук: «Твоя реакция говорит о твоём здравомыслии. Но вынужден сообщить тебе, что через час ты подберёшь выброшенный стебель и съешь его снова».
— Н–но как же так? — Не мог поверить я в услышанное. — А как же навыки, атрибуты, мутации и даже чёртовы аугментации⁈ Неужели от зависимости теперь никак нельзя избавиться⁉
Паук: «Нельзя. Но если тебя это успокоит тяга к аскалраку со временем значительно снизиться, как и эффекты от его употребления. Организм сумеет частично адаптироваться».
— Но я по–прежнему буду нуждаться в нём каждый день, да? — Со слезами на глазах уточнил я. Мне стало вдруг невероятно обидно за себя из–за той глупости, что я совершил. Хотя бы немножко разума и осторожности…
Паук: «Верно».
Всё оставшееся дневное время я провёл в своей роще, валяясь на камнях и разглядывая проплывающие по нёбу тучи. В голове кружились мысли о том, что это за мир в котором я оказался, почему это произошло со мной и прочие–прочие вопросы, которые Паук обозвал бы ничем иным как рефлексией. Я потянулся левой рукой в сторону и, лениво подобрав стебель лука, откусил очередной кусок. «Зато хоть от голода и жажды я теперь точно не умру», — грустно улыбнулся я. Паук в припадке невероятной щедрости поведал мне, что это растение с названием аскалрак (вот так неожиданность), невероятно питательно само по себе. И если бы оно не вызывало такой зависимости, оно наверняка было бы главным источником пищи для многих живых существ.
Но что–то Паук мне явно не договаривал… Если проблема только в зависимости, которая со временем сильно снижается, то почему бы всё равно не культивировать это растение? Если превратить лук в постоянный источник пищи, то и проблем с зависимостью быть не должно. Странно это всё…
Мысли примерно такого характера неспешно крутились у меня в голове, а затем, наконец, настала ночь. Спать не хотелось от слова совсем. Энергии в теле было хоть отбавляй, да и недомогания всё исчезли. Хотелось что–то делать, что–то предпринимать. К тому же у меня уже почти закончились стебли лука, охапку которых я забрал в свою рощицу. Поэтому решено, пойду, прогуляюсь.
Ночное нёбо было без единой тучки, всё покрытое яркими звёздами, поэтому блуждать в потёмках не приходилось. Я неспешно поднялся на холм, где раньше жили кзоры. Жар уже спал, остался только толстый слой серого пепла, который медленно развеивал ветер. И я решил пойти прямо сквозь него. Было приятно. Пепел был мягким, тёплым, он нежно обволакивал мои стопы… А затем вдруг я вступил на что–то твёрдое, камень. Вот значит где та «площадь», на которой меня хотели заживо сварить. Я осторожно подошёл к одному из пепельных холмиков рядом и нащупал под ним тот самый котёл с толстыми стенками. Тяжелённый зараза…
И тут мне в голову пришла мысль. А ведь сгорело только дерево, кожа и тряпки. Верно? Всё металлическое не могло ведь просто так взять и испариться… Вряд ли тут бушевала температура как в доменных печах. Значит, железо должно было остаться!
Воодушевлённый этой идеей я стал медленно двигаться по кругу, аккуратно проверяя перёд собой пространство ногой. Первой находкой, как ни странно стал, как мне показалось, тот тесак, которым отсекли моё предплечье. Металл полностью уцелел, а вот деревянная рукоятка сгорела. Что ж, на безрыбье, как говорится, и рак рыба.
Ругая себя всякими нехорошими словами, что из–за своего дрянного настроения я потерял целый световой день и теперь вынужден был этим заниматься ночью, я набрёл на какое–то довольно большое возвышение в пепле. Сперва я подумал, что это остался какой–то фундамент в земле, уж больно идеально ровным и квадратным (примерно пять на пять метров) были его очертания под пеплом. Но подумав, отбросил эту мысль… Вряд ли бы кзоры мудрили делать что–то сложное под какую–то обычную хибару, значит, на этом квадрате могло лежать что–то ценное, если оно, конечно, всё не сгорело в пожаре.