Примерно через полчаса любопытная толпа надо мной стала редеть, и я наконец смог понять, где очутился. Что–то похожее на посёлок или может быть даже целый город…? Сложно сказать точно. Надо мной был деревянный навес, подомной что–то, что напоминало обычную солому. Напротив меня полукругом вокруг небольшой площади, уложенной камнем, стояли дома (или хижины…). Почти всё они были построены в форме гексагона, одноэтажные с крышей из огромного натянутого куска кожи, из которой ещё деревянные палки торчали, и, кажется, даже чьи–то внушающие уважения большие белые кости. С учётом всего увиденного мною за прошедший день, мне было страшно даже пытаться представить, какому существу это всё могло принадлежать…
Но, не смотря на кажущуюся первобытность всего вокруг, площадь, как и всё остальное в поле моего зрения освещали электрические фонари на деревянных столбах. Не скажу, что мог бы с уверенностью узнать звук работающего генератора, но, мне кажется, я слышал гул чего–то механического где–то позади себя. Значит, в этом мире всё же есть какие–то технологии… Помимо тех, что падают с небес.
Следующий час я с нескрываемым любопытством разглядывал всё, что происходило передо мной. Исчадья Ада откровенно забили на меня болт и больше даже не обращали внимания. Меня это полностью устраивало. В какой–то момент на безлюдную площадь вышло одно из существ с настоящей метлой в руках и начало меланхолично без всякого интереса выметать с камней всю грязь. Я не видел особой разницы во внешности, но этот уродец был немного меньше ростом тех, что я уже встречал. «Возможно ли, что это могла быть женщина их вида?» — Думал я отстранённо. Хотя, о чём это я, конечно же, возможно. Как–то ведь они должны размножаться? Наверняка тут где–то и дети должны быть…
Именно за такими глупыми и несвоевременными мыслями я снова уснул. И не удивительно. Человеческая психика невероятно пластична. Особенно это заметно в детском возрасте, когда ребёнок, казалось, переживший невероятные ужасы потери или физической боли, на следующий день уже мог спокойно во что–то играть или разговаривать с другими людьми. Во взрослых тоже осталась такая функция хоть она и была сильно ослаблена, но всё же присутствовала. Поэтому, не смотря на всё, что я пережил за сегодня, перегружённый мозг и физическая усталость сделали своё дело — я снова уснул.
Четвёртое моё пробуждение в этом мире оказалось на удивление спокойным. Вернее сказать, относительно спокойным. Меня никто не пугал, не бил и не ронял с почти двухметровой высоты, но чувствовал я себя при этом значительно хуже, чём вчера. Моё тело нещадно ныло и болело в каждой точке, куда не ткни пальцем. Ночь, проведённая в позе зародыша, явно не прибавила мне здоровья. Хорошо хоть не было холодного ветра, и я не околел…
Мне ужасно хотелось есть, но больше всего я мучался от вспыхнувшей в теле жажды. Эти гротескные твари не удосужились дать мне даже капли воды. Уроды! Но было в этом и позитивный нюанс, как бы дико это не звучало. Будучи голодным и обезвоженным, за всё это время мне ни разу не приспичило справить свою естественную нужду. Понимая реалии своего положения, вряд ли бы меня для этого выпустили из клетки. А писаться и какаться под себя — это был бы край моего психологического здравомыслия. Поэтому нет худа без добра, как говориться. Хотя… я бы с радостью поменялся своим местом и положением с тем, кто выдумал эту фразу. Интересно было бы посмотреть, какое добро он бы вынес из моей ситуации. Козёл!
А тем временем, пока я бесился в немой ярости, на площади передо мной постепенно собирались существа. На меня всё продолжали не обращать внимания, чему я был искренне рад. Примерно полчаса уродцы стягивались со всех окрестностей, и я потерял им счёт на трёхсотой особи. Просто решил, что дальше считать уже бесполезно. Сколько бы их точно здесь ни было, их явно было до фига! И когда места на площади не осталось, некоторые из них стали заходить ко мне под навес, частично перекрывая мой шикарный вид, но, к счастью, я всё ещё мог что–то разглядеть между их ног. Они–то были здоровые, больше двух метров в высоту.
Когда всё собрались, из толпы уродов вышел главный урод весь расфуфыренный разноцветными перьями и кусочками ткани. Ещё и с каким–то венком на лысой голове. «Шаман что ли…», — пронеслась у меня в голове мысль и вдруг быстро куда–то исчезла, когда это существо повернулось к своим собратьям и внезапно что–то запело невероятно низким, грудным голосом. От этого звука у меня по всему телу пробежали мурашки. Настолько он был пугающе завораживающим. Но, слава богу, песня оказалась короткой.