— То есть ты хочешь сказать, что потенциально, я смогу в себя вживить хоть сотню таких кубиков?
Паук: «Нет. В таком случае ты мгновенно сгоришь на месте после их активации. Стандартное человеческое тело способно компенсировать тепло работы только одного нейтринного реактора. Улучшенное до четырёх атрибутов — два реактора. До шести — три. Существуют так же и другие возможности эффективного отвода тепла для увеличения максимального количества вживлённых реакторов».
— Какие, например?
Паук: «Например, можно заменить твою кровь особым хладагентом, что способен помимо в разы более эффективного охлаждения, выполнять всё функции обычной крови внутри тела».
— Ладно, это всё великолепно, — я подбросил кубик в руках. — Но как мне его установить внутрь себя?
Паук: «Тебе — никак».
— В смысле? — Мгновенно напрягся я.
Паук: «В прямом. Для этого необходима полноценная операция. Выполнить её может только тот разумный, кто пошёл по пути экзохирурга».
— Погоди–ка, Паук! Ты же прямым текстом сказал мне, что если я сумею достать источники питания из химера–конструкта, то смогу вживить их в себя!
Паук: «Сможешь. С помощью услуги экзохирурга.»
— Ой, да иди ты… — махнул я рукой и пошёл за парящей тележкой, чтобы начать перетаскивать обломки сферы к утилизатору.
Не знаю, то ли усталость сказалась, то ли я уже привык к таким обломам в этом мире, что происходят со мной на каждом углу, но новость эту я пережил довольно спокойно и быстро. Да и мысли о невиданных доселе барышах тоже буду честен, затмевала моё расстройство.
В итоге за несколько часов мы с конструктами справились. Один Марк пилил, второй возил к терминалу, а я уже перекидывал обрезки в утилизатор.
С учётом купленных уже перёд самим выходом магнитных катапульт для четырёх конструктов и удалённо загружённой мнемограммы, у меня на счёту оставалось 18 852 марки. К моменту же когда солнце этого мира стало потихоньку тускнеть, на нём образовалась по–настоящему внушительная по моим меркам сумма: 271 831 марок. Я к этому моменту уже так ухайдакался, что действовал буквально на автопилоте.
Закончив с обломками сферы, я купил ещё один плазменный резак и приказал двум освободившимся со мной Маркам начинать осторожно кромсать остов Паука, делая перерывы только на свою техническую диагностику и заряд батарей (если понадобиться). Помимо этого я поспешил проголосовать за любимого себя в, уже полтора часа как мигающем сообщении от Патриарха на границе области моего зрения. Распрощавшись мысленно со ста тысячами, я отдал приказ единственному охранному конструкту переместиться поближе к терминалу, а одному из трёх стрижей внимательно следить за всеми входами внутрь холма. Сделав это, я вошёл во мрак моих коридоров и с помощью тактильной навигации добрался до своей кровати, рухнув в неё без сил.
Проснулся я после непродолжительного сна всё так же во тьме и от того, что подобной что–то шевелилось, отчаянно пыхтело и иногда прерывалось на приглушённые стоны.
— М–м–Маркиз, прекрати, — сонно промычал я, и нечто подо мной зашевелилось ещё сильнее. — Ну Маркиз, дай поспать…
— Да отпусти же меня! — Услышал я отчаянно–сдавленный крик и вдруг резко поднялся над постелью, не понимая, что происходит.
Мне по лицу прилетел край чей–то шкуры, и я испуганно отпрянул в сторону, потянувшись по привычке к своему животу, но лазгана там не оказалось. Оружие в кобуре вместе с моей разгрузкой валялось где–то в неопределённом месте комнаты (не помню, куда её бросил).
— Кто здесь? — Шёпотом спросил я.
— А ты угадай! — Звонко воскликнула темнота мне в ответ и стала тяжело и обиженно дышать.
— Изумрудная? — Удивился я неподдельно. — Ты что здесь делаешь? Ой…!
Я потянулся в темноте рукой вперёд и случайно нащупал там то, после чего, по хорошему я уже должен был жениться на этой девчонке.
— Сплю! — Снова звонко воскликнула девушка и с силой отпихнула мою руку от своей груди. — Где ты сказал, там и сплю!
— И правда… — я попытался проморгаться, но виднее в темноте не стало. Блин, всего две лампы и обе в других комнатах.
— Если бы ты сказал, что тоже собираешься здесь спать, я бы… я бы… — не знала она, как продолжить.
— Что? — Поддел я её с ехидной улыбкой, которую хорошо, что она не видела.
— Да ничего! — Малышка, кажется, была на грани от того, чтобы снова расплакаться. — Я вся в твоей власти, — зачем–то добавила она и замолчала. Я слышал только её тяжёлое сопение.