— Не знаю. Слишком уж эти понятия «правильно» и «неправильно» размытые. Тут ты сам для себя должен решить допустимо ли для тебя применить такие методы.
— А у тебя такое было?
— Конечно, было. Если ты на сто процентов уверен в правильности своих действий то, тебе либо это внушили, либо ты даже не понимаешь, что делаешь. Не помню, где это услышал, но: непоколебимая уверенность — признак глупости.
— Я не глуп. Счастье-то какое… — кинулся сарказмом Алекс и вылез из объятий. — Прости, опять нагрузил своими проблемами.
— Даже не начинай. Не умалчивай ничего, очень тебя прошу.
— Хорошо. Не буду.
Видение
— Оли, ты готова? — спросил Дэн.
— Конечно, готова. Может, все-таки скажем мальчикам?
— Не стоит. Ты же помнишь нашу легенду, правда?
— Ну что ты со мной как с дурой! Конечно, все помню. Я ждала встречи с друзьями, подошел он и утащил в нелюдное место, пытался изнасиловать, у меня был шокер, я его использовала и он умер. В крайнем случае, если шокер его не убьет, и нам придется добивать его всем вместе, то вы, услышав мои крики, прибежали мне на помощь. Никто не хотел изначально его убивать и это случайность.
— Умничка, — сказал он, улыбнувшись. Нежным движением убрав прядь светлых волос с лица, он наклонился к ней и поцеловал в губы. — Уже завтра. Ты рада?
— Хоть бы он не успел никого до завтра убить….
— Будем надеяться, — сказал он и посмотрел ей в глаза. На улице у него красовалась та самая кровожадная улыбка, от которой ее пробивала дрожь. — До завтра.
— Давай.
Проводив его, она закрыла входную дверь на замок. «Почему я опять ему не сказала?». Но ответа у нее не было. Как только она собралась сказать это, слова словно застревали в глотке и не хотели выходить, она начинала задыхаться, и отпускало только тогда, когда она решала отложить это. И при новой попытке все повторялось. Она не понимала почему. Она вообще мало чего понимала в тот момент. Страшно, плохо, тошно… Мысли в голове слились в единую кашу. Густую и вязкую. Голова закружилась, ватные ноги подкосились. Сползя по стенке, она села на пол в коридоре рядом с дверью и, обхватив голову, зарыдала так громко, как только позволяло ее горло. «Почему так плохо?». Ответа нет. «Почему я вдруг заплакала?». Ответа нет. И, несмотря на это, слезы текли рекой, а внутри будто что-то разрывало душу на части. Не успела она заметить, как голова ее коснулась пола, а она сама забылась во сне.
— Как же я тебя, идиотку, люблю, — раздалось над ней.
— Лилит?
— Нравится тебе, поди, на полу в отрубе лежать, да? Второй раз уже, — сказала она и присела с ней рядом, опершись о стену и поджав к себе ноги. Тот же кислотно-рыжий свитер, те же короткие шорты и высокие вязаные гольфы. Это было надето на ее трупе, что нашли в озере.
— Но… — Она попыталась встать, но тело ее не слушалось, будто тело ей более не принадлежало.
— Ш-ш-ш… Не шевелись. Тебе лучше сейчас полежать. — Она прикоснулась своей ладонью к ее лбу. Касание было холодное, будто кусок льда приложили. — Расслабься. Как себя чувствуешь?
— Хреново.
— Оно и видно, — она коротко хохотнула. — Боишься его?
— Кого его? … А. Ты, наверно, про Араки этого…
— Нет. Я про Дэна, — она посмотрела ей в глаза, наклонившись к полу. Так близко, что это даже пугало. В глаза ударил блик от сережки. Той самой, что она не успела потерять. Она была без пары, только в одном ухе, второе ухо осталось без серьги. Почему-то эта деталь бросалась ей в глаза, и она не могла перестать о них думать.
— Нет, конечно. Чего мне его бояться? — ответила Оливия чуть погодя.
— Сама ведь знаешь, чего… — Она отстранилась, вновь упершись спиной на стену, отведя от нее взгляд, и Оливии сразу полегчало, пропало чувство ужаса, давившее на нее, когда она пристально смотрела ей в глаза. — Ты боишься его. Он ведет себя странно, ты это чувствуешь, но не можешь понять.
— У него просто сложный характер.
— У него просто сложный характер, — передразнила она ее с издевкой в голосе. — Сама веришь в то, что несешь? Он опасен, ты это чувствуешь. Кто бы что ни говорил, а человек — животное. И, как и животное, напичкан разными инстинктами. Только вот разум, которым так гордиться человечество, глушит эти инстинкты, заставляет опираться на факты, которых иногда просто не хватает для полноты картины. Все твое нутро говорит тебе о том, что нужно держаться от него подальше, но твой разум не находит причин это сделать, отчаянно цепляясь за прошлое. Он ведь был таким милым и приятным, да? Таким хорошим… А взгляд его словно у сумасшедшего, так это кажется, выдумала сама себе, так ведь? А сережки — нелепое совпадение. Как и то, что он знал, где в нашей квартире у нас спрятаны бокалы от родителей.