Новак кинулся в его объятия. Его халат пах алкоголем и чем-то другим, теплым и родным. По телу пробежали мурашки.
— Тише-тише, — успокаивал Новак Эндрю, уткнувшись в его грудь.
— Ты меня или себя успокаиваешь? — все еще надтреснутым голосом сказал он, однако не забыв отпустить смешок.
— Я не плачу, — пробурчал чуть обиженным голосом Новак.
— Да ну? А плечи у тебя просто так дрожат?
Дома у него прежний бардак — раскиданные повсюду книги, энциклопедии, тетради. Вечно грязные кружки расставленные везде, где только можно. Стойкий запах алкоголя смешенного с ароматом кофе, а прежний псевдо камин как всегда проигрывал свою пластинку с потрескиванием поленьев. Одна только деталь отличалась от прошлого — сигаретные бычки в кружках, пепельнице и разбросанных тарелках.
— Я сейчас что-нибудь приготовлю, подожди, — сказал Эндрю и странно засуетился. Побежал на кухню, попытался что-то убрать, даже пару кружек по дороге захватил и скинул в раковину.
— Не стоит, — Новак догнал его на кухне. — Я не голоден.
— Нет-нет. Сейчас, я быстро, — Он кинулся мыть посуду, включил кран, схватился за тарелку и тут же ее уронил. Она разлетелась в дребезги, встретившись с кафельным полом.
— Не поранился? — Новак подскочил к нему, заботливо осмотрел повреждения.
— Вроде нет.
— Что с тобой твориться? — Эндрю в ответ лишь отрицательно покачал головой. — Значит, я заставлю тебя говорить, — сказал он и шутливо улыбнулся. — Выключай кран и иди в гостиную, я приберу осколки и приду к тебе. Возражения не принимаются.
Эндрю послушался и вернулся в гостиную, расположился по привычке своей на диване. Через пять минут подошел и Новак с двумя бокалами ром-колы. Один он протянул Эндрю, от другого отхлебнул сам и сел рядышком.
— Рассказывай, — сказал Новак.
— Эх… — Он отпил из бокала. — Помнишь, я тебе рассказывал про своего невезучего пациента, что в Отелло еще играл?
— Да, помню.
— Так вот, недавно он покончил с собой, наглотался снотворного.
— Соболезную.
— Это еще не все. Официально он посещал те же обязательные встречи, что у нас с тобой были, и за пару недель до этого запросил у меня разрешение прекратить их. Говорил, что хочет начать жизнь с нуля в другом городе. Он не выглядел подавленным и каких-либо других признаков суицидальных наклонностей я у него не увидел, потому спокойно дал свое разрешение. А через две недели он… Короче говоря, у меня отобрали лицензию психотерапевта и отправили на переаттестацию. Его самоубийство расценили как мою профессиональную ошибку, ибо я не должен был его отпускать. Даже в новостях про меня рассказывали.
— Господи…
— Это еще не все. Родители об этом узнали и недавно мне позвонили отчитать, мол, всегда я был безответственным и так мне и надо. Я, конечно, наш с ними разговор сильно сократил, но посыл такой. И со здоровьем не все ладно… Хотя после такого стресса понятно.
— Прости, что не был рядом.
— Ты ни в чем не виноват, я же сам тебя прогнал… — Он допил бокал залпом, хотя там было еще больше половины, запрокинул голову к потолку, положив ее на спинку дивана, и замолчал. Что в его хмельной голове сейчас крутилось, о чем он думал, Новак не представлял, но не стал мешать, а просто смотрел на него, сидя совсем рядом.
— Знаешь, что меня удивляет? — после минутного молчания спросил Эндрю, так же созерцая потолок.
— Что?
— Моя карьера летела в пропасть. Да что там карьера — вся моя жизнь. И на фоне этого хаоса, я все время думал о тебе. Вот не вру, у меня брали интервью об этом инциденте, а я сижу и вспоминаю, как пахли твои волосы. Глупость какая-то, скажи?
— Да нет, почему же… — попытался увильнуть Новак.
— Ну не ври.
— Если только чуть-чуть…
— Хах… «Чуть-чуть», — Он вернул голову в нормальное положение. — Я тоже думаю, что это дурость та еще, но поделать с собой ничего не мог. Как школьница влюбленная, ей богу. Ты мне даже снился каждую ночь, представляешь? — он встал с дивана, чтобы наполнить бокал еще раз. Нетвердой походкой он дошел до кухни и стал брякать бутылками.
— И что же снилось?
— Обычно ничего хорошего. Этой ночью вообще приснилось, что ты умер, — Он вернулся уже с новой порцией промилле в руке и сел на свое место. — Это словами не передашь. Для меня весь мир перестал существовать. Я проснулся весь в слезах.
— Я пока жив, — сказал Новак и, поставив бокал на журнальный столик, поднырнул под его руку. — Как же я по тебе скучал…