Несколько из них принесли на лапках свёртки, перемотанные разными ленточками! Я так долго, право, ждала этих ответов! Господин Маркс, Господин Де ла Рю и Мистер Гуттенберг. Эти трое всегда посылают мне лишь короткие приветствия с небольшими пояснениями о том, что конкретно они изучают в последнее время! Меня это беспокоит, поскольку «свет от спирали», о котором говорит Господин Де ла Рю меня жутко интересует! Можете ли вы представить, что бы что-то могло светиться не от огня? Господин Де ла Рю утверждает, что может! Ах, но вот другие, с кем я уже много лет веду переписку, везде отвечают развёрнуто, что бы, если я смогу что-нибудь придумать, могла с ними поделиться. Им иногда бывает нужна моя помощь… Сложно поверить, что даже таким потрясающим людям она может быть нужна. Например, в этот раз мои голубки принесли целых шесть конвертов толщиной в целый палец! Господину Марксу, отвечающему только витиеватыми фразами, ещё учиться и учиться у них! Например Господин Тревитик часто пишет мне об успехах в «становлении на рельсы паровозов». Он пояснял однажды, что паровозы – это такие большие телеги, которые могут двигаться не под напором лошадей или ног, а пара… Я никогда бы не подумала, что пар может что-то двигать. Но господин в каждом письме мне приводит с сотню историй про этот пар и доказательств того, что он всё-таки движет его аппарат! В этот раз, кстати, мне от него пришло сразу два письма. Одно он передал, видимо, около недели назад, а второе вот с месяц до меня летело. Ну, ничего необычного, в конце концов, его птицы не очень хорошо знают дорогу до моей башни. Ещё мне сегодня написал Мистер Белл. Он и Мистер Гуттенберг пишут мне на другом языке, из другой страны, поэтому отвечать на их послания так тяжело… Читать их не легче, по-правде. Но в сегодняшнем списке свершённых Мистером Беллом дел было указано, что он «запатентовал» «говорящий телеграф»… Для начала, я так и не смогла вообразить, что же такое «телеграф». Отмечу, что слово «говорящий», стоящее рядом с другим совершенно чуждым моему пониманию словом, делает всё его выражение очень устрашающим… Да. Мне Мистер Белл уже во всех чертах рассказал, как работает этот аппарат и я даже подала ему несколько идей по поводу этих женщин – «Алло», но мне всё равно не очень понятно то, о чём он пишет… Вообще весь текст, который мне пишут Гуттенберг и Белл очень отличается от писем других – он какой-то очень ровный и вообще… кажется, Мистер Гуттенберг называл это «печатью». Ох…
Кто бы мог подумать, что некогда просто весёлые собеседники по переписке станут такими великими людьми! Не знаю, насколько они действительно значимы, ведь, вполне такое может быть, что они просто присваивают себе чужие заслуги, но я склонна верить в честность моих друзей, ведь… Других у меня нет.
Я, когда меня ещё учили грамоте, выразила желание писать не просто так, а кому-нибудь. И с тех пор я всегда кому-то писала. Каждый день. Каждый день по десятку, а то и по два самый разнообразных писем, каждое из которых я бережно упаковывала и передавала птицам. Я сохраняла каждое письмо от своих друзей по переписке и перечитывала их изредка вечерами, когда мне долго не приходили ответы от некоторых из них. Ведь… Одни из этих людей погибали от чужой руки, как мой друг Огюст… ещё один. Другие умирали от старости, третьи от неизбежной болезни, четвёртые от травм… Некоторым просто становилось скучно или просто… бесполезно писать мне письма. Я ведь просто девушка, запертая в башне, не видевшая ничего. Конечно, со мной скучно. Я не видела ни этих «рельс», ни «телеграфов», ни «люстр», ни «ламп», ни даже новых свечей. Я никогда, кроме как в книжках, не видела никаких животных, кроме голубей или сов, иногда укающих холодными ночами на моём окне. Я… Всегда хотела увидеть всё то, о чём читала или писала всё это время. Ведь я столько страниц исполосовала, пока думала о чужих открытиях, чужих изобретениях, странствиях и невероятных приключениях. Смешные истории, загадки, удивительные мистические легенды и даже сборники любовных похождений, которые я писала с того, что видела в щели окон или читала в письмах друзей… Всё это составляло мою жизнь, которая, наверное, всё-таки скоро закончится…