– Да я замуж не собираюсь. Ты лучше расскажи, говорила ли с Феодором о своем друге сердечном? – Нина перешла на шепот.
– Ой, боюсь я. Вдруг откажет.
– Да с чего ему отказывать-то?
– А скажет, что сикофант – занятие непочтенное.
– Погоди-ка, – заволновалась Нина. – Так это сикофант?
Гликерия покраснела, прикрыла руками лицо, кивнула.
– Не дело это, Гликерия! Конечно, Феодор откажет!
– Да с чего ты взяла?! Он человек хороший, образованный. Сикофантом тоже быть нелегко, знаешь ли.
– Да ведь он женат! Ты сама-то подумай! У него детишек двое!
– Врешь ты все! Нет у него ни жены, ни детей! Он сказал, что холост, что только меня и ждал… – На глазах у Гликерии показались слезы. – Ты же мне как сестра, а туда же, как услышала про сикофанта, так все грехи ему приписала.
– Гликерия, одумайся, – начала увещевать ее Нина.
– Я думала, ты мне поможешь, а ты вон как, – вдруг спокойно сказала Гликерия. – Уходи! Я с ним уеду и обвенчаюсь тайно, а тебя не позову вовсе.
– Гликерия, как ты с ним обвенчаешься, он женат!
– Врешь ты все, счастья моего не хочешь. Уходи!
Нина, устав от оскорблений, которые на нее сегодня сыпались, встала. Положила на стол монеты.
– Вот спасибо тебе, хозяюшка, и за угощение, и за слова добрые. Дай тебе Бог счастья, за женатого-то замуж выйти.
– А тебя, худую такую, вообще никто не возьмет! – вслед ей съязвила Гликерия.
– Зато ежели возьмет, так я хоть в дверях храма не застряну! – не осталась в долгу Нина.
– Ага, да только тощая-то корова еще не газель!
Нина в ярости выскочила из пекарни, заспешила по Мезе к дворцу. Слезы катились по лицу. Сперва Аглая, теперь вот Гликерия. И это самая близкая подруга, с кем она дружна с детства, и в счастьи, и в горести были вместе! И что она нашла в сикофанте? Нина ни красы, ни ума особого в нем не видела. Вот уж точно, при засухе и град хорош, сердито подумала она про Гликерию.
В таком состоянии Нина до дворца добралась быстро, сама не заметила, как оказалась перед воротами, что близко к храму. Пройдя вдоль высокой стены, она нашла небольшой вход под одной из башен, обрамленный кипарисами. Обратилась к охранникам, спросила все, как Феодор велел. Ее пропустили, сказали подождать во дворе.
Нина огляделась. Хозяйственный двор был не такой чистый, как у ворот, откуда ее в гинекей проводили. Мрамора тут не видать, дома, правда, каменные, высокие, но простые. К строениям с широким входом вели протоптанные колеи, похоже, от телег, что доставляли продукты. Пахло тут рыбой, знать, недавно привозили, вон, даже влажные пятна на дороге еще не подсохли. К рыбному аромату примешивался запах гнилых отбросов из больших бочек в углу. А что поделать – у всякого дворца и хозяйственный двор есть, и бочки с помоями.
К ней приблизился седой прислужник с аккуратно подстриженной бородой, в льняной тунике с закатанными рукавами.
– Здравствуй, уважаемая. Мне сказали, ты весточку принесла от Феодора.
– И ты здравствуй, почтенный Сергиус. Да, Феодор велел мне тебя найти. Могу ли я передать через тебя слово великому паракимомену?
– Отчего же не передать. Скажи свое слово.
– Передай ему, что Нина в аптеку его молит прийти сегодня. И что опасность грозит великая.
– Я тебя выслушал, уважаемая. Слово твое передам. Кланяйся от меня Феодору. – он, повернувшись, ушел.
Нина побрела домой. Обратный путь показался ей бесконечным.
Глава 12
Вербена – растение высокое, крепкий стебель покрыт волосками. Листья супротивные, на коротких черешках, разных форм – сверху продолговатые, снизу изрезанные. Цветки в колосках или метелках, мелкие лиловые или пурпурные.
Собирать надо вербену, когда цветет, только на рассвете, обязательно с молитвой.
Вербену в отварах хорошо пить от кашля, от лихорадки, от тошноты тоже помогает. Лечит разные язвы и прыщи на коже. От опухолей помогает и от ушибов. Вино, вскипяченное с сушеной вербеной, пьют против змеиного укуса.
И оно же полезно для выздоровления после долгой лихорадки.
Из аптекарских записей Нины Кориарис
Галактион с Ниниными заданиями справился. Когда аптекарша вернулась, он сидел над восковой дощечкой и, высунув язык, старательно выводил что-то. Нина заглянула через плечо и ахнула. На потемневшем от времени воске был нацарапан силуэт скакуна, вставшего на дыбы. Да искусно как! Грива волнами; от коня так и веет силой и свободой. Поразилась Нина – мальчишка еще, раб с императорской кухни, а вон такие художества у него получаются.